– Проклятье!..
– Что это? – не выдержав, Грегорика просунула голову к наблюдательному прибору, щека к щеке со мной. – Что происходит?!
– Кислород выгорел, и дизелю не хватает…
– …Воздуха?!
– Если заглохнем – нам конец. Изжаримся за пару минут… хотя нет, погодите…
– …Пандус! – воскликнула принцесса, рассмотрев то же, что и я. – Следующий пандус наклонный, и…
– Мы покатимся к воротам! Ну, еще немножко! Давай, давай!..
– Всего десяток ярдов!..
Но я уже чувствовал, как скорость упала. Мотор заклекотал, закашлялся, раскачивая танк лихорадочной вибрацией… и захлебнулся. Лязгая гусеницами, тяжелая машина продолжала катиться по инерции, все замедляясь. Инстинктивное нажатие на педаль газа ни к чему не привело – упала непривычная, жуткая тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулом пламени снаружи. Наше время истекло.
– Вот ведь невезение… – пробормотал я, чувствуя, как страх подкатывает к горлу, и голова становится предобморочно гулкой и пустой. – …Пары секунд… всего пары секунд не хватило…
– Золтан!..
Повернув голову, я встретил взгляд Грегорики – глаза в глаза. Ее лицо было смертельно бледным, но сдвинутые брови и неукротимый свет в очах говорил, что она не собирается сдаваться, даже балансируя над пропастью отчаяния.
– Держитесь! Пока мы дышим, нельзя останавливаться!..
Удивительно, но именно этот окрик помог на мгновение задержать подступающую панику – и это мгновение решило все. Спасительная мысль взорвалась перед глазами, словно ослепительная сигнальная ракета в глухой темноте. Не медля ни секунды, пока танк еще не остановился окончательно, я изо всех сил вдавил пусковую кнопку стартера, остановив инстинктивное движение ноги, попытавшейся выжать сцепление. Электрический мотор пронзительно зажужжал где-то позади, жалуясь на нештатную нагрузку. Еще бы – сейчас ему пришлось вращать не только коленвал дизеля, но двигатель, трансмиссию и ведущие звездочки вместе с гусеницами. Конечно, стартер не сумел бы стронуть с места многотонную массу неподвижно стоящего танка, но сейчас, когда танк еще катился, не растратив окончательно набранную раньше скорость, это незначительное усилие ощутимо подтолкнуло его вперед. Торможение прекратилось, и танк замедленно, нехотя преодолел последние ярды до перегиба пандуса. Перевалился вперед – наклон, к счастью, оказался довольно крутым – и, погромыхивая и лязгая траками, покатился вниз.
Многотонная тяжесть брони, которая несколько секунд назад повисла на ногах мертвым грузом, едва не погубив нас, теперь превратилась в единственный шанс. Затаив дыхание и молитвенно благословляя про себя формулу потенциальной энергии, я впился глазами в тоненькую стрелочку спидометра. Карабканье в темноте по узким ржавым эстакадам, все вверх и вверх над захватывающими дух пропастями не прошло даром – танк начал разменивать высоту на спасительную скорость, прокладывая себе дорогу в бушующем пламени. Я снова припал к триплексу, чувствуя на щеке дыхание принцессы.
Сумасшедшая картина, которую наверняка не довелось лицезреть никому из живущих, притягивала взгляд, буквально завораживала. В грозном и плавном движении громадных языков огня мне вдруг померещилось пение. Строфы грегорианского хорала звучали в ритме величественного танца пламени, заставляя их подчиняться себе.
– Benedicite ignis et aestus Domino: benedicite frigus et aestus Domino.
Benedicite rores et pruina Domino: benedicite gelu et frigus Domino.
Мне потребовалось помотать головой и уже усомниться в собственном здравом рассудке, пока, наконец, в глаза не бросились губы принцессы, движущиеся в такт молитве.
«Благослови Господь пламя и жар; хлад и стужу благослови…»
Безмятежность и божественное спокойствие этих слов, так резко контрастирующее с пляшущими в ее глазах отблесками адского пламени, заставили меня забыть про следующий вдох.
«Постойте… да живая ли она девушка из плоти и крови, в самом-то деле?! Не моргнуть глазом в огненной пещи, подобно трем библейским отрокам… у меня все поджилки трясутся, а ей – все равно?! Кем нужно быть, чтобы не сойти с ума от страха?»
Как бы то ни было, в присутствии несгибаемой принцессы праздновать труса было бы невыносимо стыдно. Я вдруг почувствовал, как дыхание становится ровнее, словно мне передалась часть этого загадочного спокойствия. С трудом отведя глаза от профиля Грегорики, я торопливо перехватил рычаги мокрыми от пота ладонями и выжал сцепление, чтобы танк катился легче и быстрее. Пляшущие вокруг языки огня не стали реже, но в них уже четко обрисовались створки ворот, прорезанных в мощном цоколе, на который опирался купол. Еще несколько мгновений, и разогнавшийся танк с маху врезался в них лобовым бронелистом. Металлический удар перекрыл рев пламени, и мы вылетели в ночь. Огненная корона по краям триплекса ослепительно вспыхнула, жадно глотая кислород, и опала, оставшись за спиной.