– То, что нам рассказала о происхождении деревни бабушка Вадома, полностью подтвердилось. Здесь обосновались потомки строителей, работавших на севере Гардарики, куда не достало излучение. Как вы сказали, Божидар, она называется?..
– Ве΄лки До΄мы, господарыня, – с готовностью подтвердил давешний рыжий здоровяк, комкая в руках шапку. – Душ шестьсот ужо наплодилось.
– Благодарю. Я узнала много интересного о том, как растет в геодезиках картошка и поросятся свиньи. В общем, деревня относительно процветающая, и главные невзгоды крестьян связаны сейчас с разбойниками и с теми самыми гигантскими членистоногими, с которыми мы с вами уже успели познакомиться. Как нам уже известно, защищать деревню обязался некий Вак Хазас, именующий себя бароном – в обмен на натуральный налог, примерно равный десятине. Если подумать, не так уж обременительно, но при условии, что договор выполняется обеими сторонами. В действительности, к сожалению, ситуация выглядит не так красиво. Барон манкирует своими обязанностями, оставив крестьян без защиты…
– Да еще как оставил, господарыня!.. – жалобным голосом вставил кто-то из крестьян. – Ленив стал, нахлебник! Подать-то исправно берет, а как сторо΄жу держать – так недосуг ему!
– Но, справедливости ради, так было не всегда? – прищурилась принцесса. – Вы же рассказывали, как несколько лет назад…
– Ага, годков семь уж минуло… и верно, в тот год старшой мой аккурат народился. Так вот – набежали каки-то варнаки, косоглазые, в шапках с хвостами – и давай разор учинять. От тогда-то, барон молодой был ишшо, наскочил на их борзо, разбил да прогнал, повесил с пяток на площади. Вот опосля уважение ему было, десятину-то и уговорили. Дак вишь ты, годы идуть, поизносился Вак-то. Жрет только, да брюхо холит, а как до дела – так нет его. Нового б защитника нам, господарыня, уж мы б со всей душой!..
– Вот-вот, знамо дело, – поддержал рыжий Божидар, который теперь, судя по всему, занял место старосты. – Напастников-то этих, отаман Ейнаугиг вел, одноглазый, значить. Лютый, стервец – барон Вак-то наш, его и испужался до усёру. А ведь уж три луны как пришли откель-то, с восходу, кажись. На лесопилке логово свили, верст эдак с двунадесять по чугунке. Да и давай разбой чинить – дальние медовища обнесли да пожгли, выселки разорили дочиста, кого аж и прибили, а девок в полон увели.
– И барон не смог их прогнать? – уточнила, нахмурившись, Грегорика.
– Да ить танк у него маловат, и старый к тому ж, еле ездит. Куда же ему супротив такой огромады? Послал барон нарочных, напугать вроде – так одни головы вернули. Не чета ему головорезы у Ейнаугига под началом ходили, в пекле им гореть!.. – Божидар зло плюнул в окно, выходящее на площадь.
– А ить навроде как и сгорели, – напомнил рябой косматый крестьянин в пропахшем угольным дымом кожухе, видимо, кузнец. – Спеклись, говорят, в самобольшем купольце. За что вам, господарыня, низкий от нас поклон и благодарствие! Отаман-то, кажись, аккурат на танке поезживал, авось там и изжарился, душегуб.
– Однакож сам-пять варнаков сбегли же, – напомнил Божидар. – Негоже это дело так оставлять. Пленник-от наш, которого утресь споймали, говорит, что танка-то другого у их нету больше, но кто ж знает душегубцев? Как бы не пришли мстить потом. От если бы вы, господарыня, подмогу нам учинили, наказать бы их чтобы!..
– Да, с разбойниками стоило бы довести дело до конца, восстановить справедливость и воздать им по заслугам, – согласилась Грегорика, постукивая карандашом. – Правда, мы не планируем задерживаться на месте надолго. Но я могу рассмотреть и такой вариант. У нас есть важные дела в столице, и нам тоже может потребоваться некоторая помощь: продовольствие, возможно, проводники. Уверена, мы окажемся полезными друг другу, – со значением улыбнулась она.
– Добре дело, господарыня! – переглянувшись, крестьяне тоже радостно заухмылялись. Божидар помял шапку и добавил:
– А помимо душегубов…
– Да-да, я помню, – подняла палец Грегорика. – Вторая проблема заключается в наступлении чудовищ.
– В саму суть зрите, милостивица! Года эдак два как, завелись на всходе в лесах диковинные клопы, навроде огроменных мокриц – с собаку аль поболе. И селяне стали пропадать, видать, жрут людей, бес им в ребро! А по весне вот начали и недалече встречаться; охотники, кто ноги унес, сказывают – логовище свили. Верст пятнадцать отсель, на старой мельнице. И клопы те, страсть сказать, с быка – не меньше. Вот крест, ей-ей, не вру!..