Впрочем, выйдя в вестибюль второго этажа, переходящий в длинный высокий зал, окружающий лестницу, мы, как ни вертели головами, не нашли ничего подозрительного. Всё пространство до громадных высоких окон было заполнено бесчисленным множеством деревянных картотечных шкафчиков, между которыми возвышались невысокие постаменты с разнообразными механизмами и макетами. Здесь были двигатели, коробки передач, электромеханизмы, локомотивы, турбины в разрезе и многое другое.
– Выглядит не столько, как не логово сумасшедших учёных-милитаристов, а как библиотека, – сказал я. – Впрочем, технический уклон присутствует, так что всякое может быть.
– Ерунду вы несёте насчёт милитаристов, – пробурчал из-за спины Герт. – Хотя посмотреть, что тут было, стоит, конечно. Вдруг что полезное найдётся.
– Судя по картотеке, тут невообразимое число единиц хранения. И если объективно глянуть, то шансы найти что-то важно-секретное ниже плинтуса, увы.
Впрочем, мне тоже было интересно осмотреть этот храм науки, и я не собирался становиться первым, кто предложит повернуть назад.
– Роскошно, – вдруг вполголоса проговорила Брунгильда, и в её тоне безошибочно слышалось неодобрение.
– Думаешь, слишком жирно для научно-просветительного учреждения?
Телохранительница пожала плечами и зашагала дальше, оставляя четкие следы своих сапог на толстом слое пыли, скопившемся на полу. Впрочем, постукав по колонне из тщательного отполированного порфира с красивыми прожилками, она подняла голову к великолепной люстре с множеством плафонов резного стекла, с которой свисали настоящие фестоны паутины, и тихо, словно для самой себя, добавила:
– Лучше бы накормили бедняков.
«Ого! А ведь и верно – наша суровая красавица вышла из простонародья, если вспомнить дедушку-шахтёра и чахоточную мать в богадельне, – мигом проснулся внутренний голос. – Боюсь, все эти разговоры про коммуны и марксизм заронили непривычные мысли и в её голову».
– Вот тут ты ошибаешься, – без промедления отозвался Герт. – Это же не в вашей буржуйской Либерии, в Гардарике хорошее образование было для всех, а не только для богатеньких. После революции все кинулись учиться, хоть кухаркины дети, хоть кто. Так что здесь, небось, бегали студиозусы из рабочих и крестьян, а вовсе не барчуки вроде Золтана.
Крыть мне было нечем, поэтому я лишь пробурчал:
– Ну, я-то был бы только рад сесть с Брунгильдой за одну парту. Она бы наверняка дала сто очков вперёд большинству моих однокурсников.
«А главное, можно было бы невозбранно таращиться на её коленки», – не преминул съехидничать мой внутренний голос.
Телохранительница никак не прокомментировала гипотетическую возможность оказаться со мной за одной партой. Помолчав и обведя второй этаж пристальным взглядом, она проговорила:
– Они все мертвы.
В самом деле, на полу, между шкафчиков тут и там валялись разбросанные серые кости. Подняв одну из них, Брунгильда осмотрела её и протянула мне. Не без колебания приняв сухую, но увесистую берцовую кость, я попытался понять, что именно в ней привлекло внимание девушки. Долго искать не пришлось – поверхность испещряли мелкие канавки.
– Следы зубов?..
– Именно, – мрачно кивнул Герт.
– В смысле? – спросил я, внутренне поёжившись, поскольку ничего хорошего его тон не сулил, но всё же не удержался от вопроса: – Кто же их грыз? И почему кости так разбросаны?
– Крысы.
– Вот оно что. Значит...
– Ага. Деды говорят – чертовски расплодились тогда, вымахали чуть не с кошку размером.
Представив себе громадный континент, заваленный трупами, которые так никто и не предал земле, я почувствовал, как к горлу снова подкатила тошнота. Далеко не всем повезло так, как первому найденному нами мёртвому гардариканцу – их тела пожрали черви, кости растащило следующее поколение разжиревших крыс. Естественно, вслед за появлением такого огромного количества доступной пищи, популяции хищников и особенно всеядных грызунов, превратившихся в трупоедов, должны были вырасти лавинообразно – как тех же крыс, которые готовы снова плодиться в возрасте нескольких недель. Но когда обезображенные останки несчастных гардариканцев разложились и сгнили, пищи стало меньше, и полчища крыс дрались над голыми костяками, обгрызая с них последние кусочки сухожилий и хрящей.
Сглотнув, я заговорил, пытаясь отвлечься от слишком живо представшей в воображении жуткой картины:
– Ладно, вернемся, что ли, к нашей разведке. Ясно, что это никакая не зловещая военная лаборатория, а типичная публичная библиотека. Можно возвращаться.