Моя рука сама по себе протянулась и выключила зажигание. Грохот дизеля умолк, и во внезапной тишине остался лишь отдаленный свист ветра в притулившихся на скалах елях и соснах, приглушенный рокот речных порогов и стук моего сердца.
На башне грохнул люк, и сразу же за ним – второй. Принцесса и Брунгильда спрыгнули на землю, остановившись перед парламентершей, и я торопливо последовал за ними, сжимая карабин. Сзади подтянулись угрюмые крестьяне, Герт Унгер тоже выбрался из узкого люка. На его скулах ходили желваки, а в глазах горела ненависть.
– Пощады!.. – глухо произнесла разбойница, не поднимая лица. – Мы сдаемся на вашу милость.
– Кто вы такая? – звучно спросила Грегорика. Сейчас ей не хватало только крылатого шлема и кольчуги. Именно такой я представлял себе предводительницу норманнов, принимающих сдачу изнеженных римских граждан.
– Мое имя – Ивет. Я наложница Ейнаугига, а это – его сын.
Вот это номер! В моих представлениях о том, как следует справедливо карать разбойников за совершенные ими злодеяния, ничто не указывало на то, как должно поступать с их наложницами, женами и грудными отпрысками.
Грегорика тоже чуть помедлила, переваривая информацию, но затем продолжила:
– Кто еще находится в здании?
– Женщины, дети и пленники – больше никого. Последние трое из его людей убежали через задний двор в ущелье. Мы больше не представляем для вас угрозы. Я понимаю, что вы хотите отомстить, но тех, кто напал на деревню, здесь больше нет.
– Вы хотите сказать, что не имеете к совершенным вашим мужем злодействам никакого отношения? – недобро прищурилась принцесса. – И никто из оставшихся тоже?
– Ейнаугиг не называл меня своей женой, и я родила ему ребенка не по своей воле. Но я ела украденную им пищу и пользовалась тем, что он награбил. Да, наверное, часть вины лежит и на мне, – женщина подняла голову и впервые посмотрела в лицо Грегорике.
В ее глазах я увидел не страх, а давно перегоревшее отчаяние, отрешенность и пустоту – кажется, она уже разучилась желать чего-то сама, предоставив реке жизни нести ее по течению, без руля и без ветрил. Видимо, это не укрылось и от принцессы, потому что она помолчала еще пару секунд и холодно потребовала:
– Проведите нас внутрь.
Наложница молча поднялась с колен и скрылась в щели между створками ворот. Брунгильда быстро шагнула вперед, чтобы опередить принцессу; в ее руке я заметил готовый к стрельбе кольт. Ну да, телохранительница никому не верит на слово. И она права – уж в данном-то случае безо всякого сомнения.
Подобрав лежащий в грязи браунинг, я отворил тяжелые створки настежь.
Срединный цех лесопилки освещали столбы света, падающие через забранные мелким стеклом люки. Впечатление, что мы попали в рыцарский замок, здесь только усилилось: столбы, сложенные из известняка, поддерживали огромные, закопченные дубовые балки, с которых свисала награбленная добыча – копченые окорока, туши, вязанки лука и чеснока, сушеных фруктов и сушеной рыбы. Массивная пилорама с угрожающе зазубренными лезвиями, возвышающаяся у дальней стены, оказалась превращена в величественный железный трон, украшенный коллекцией холодного оружия: двуручными мечами, алебардами, глефами, шпагами. И, конечно же, черепами – впрочем, черепа скалились здесь повсюду, и человеческие, и звериные. Помимо некрофилии, атаман разбойников увлекался еще и сатанизмом, если судить по намалеванным на стенах и столбах каббалистическим знакам и огромной пентаграмме в круге, вырубленной на полу, перед огромным очагом, на вертеле которого темнели остатки обжаренной туши – то ли быка, то ли кабана. По сторонам трона высились горы добычи – сундуки, ящики из-под снарядов, из которых торчали какие-то ткани и золотые или серебряные цепочки, горшки, переполненные монетами, серебряные церковные сосуды, бутыли с выдержанным вином, бочки с медом, холодное и огнестрельное оружие, меха, шелка, ковры, а также прочие ценности и полезные вещи. Едва ли имелась необходимость хранить все это именно в центральном зале – лесопилка казалась весьма просторной и включала немало помещений. Видимо дело было в том, что груды добычи и трофеев просто радовали единственный глаз атамана В самом деле, любой из голландских мастеров натюрморта отдал бы пару пальцев за возможность зарисовать с натуры эту картину – без сомнения несущую в себе некое дикое очарование.