Некоторые мыслители даже предположили, что наука и религия не только не находятся в состоянии вражды друг с другом, но, более того, именно иудео–христианско–исламское представление о мире, как о сотворенном, позволило науке расцвести в Европе XVII века, а не в античной Греции или средневековом Китае, несмотря на величайшие интеллектуальные достижения двух этих цивилизаций. Доктрина о сотворении предполагает, что:
• мир упорядочен, так как Бог — разумное начало;
• ничто не влияет на выбор Творца при акте творения, так что для того, чтобы понять, что избрала божественная воля, необходимо воспользоваться экспериментом и наблюдением;
• поскольку сотворенное не священно само по себе, исследование его не есть богохульство;
• поскольку мир есть божественное творение, он — достойный объект для исследования.
По этому поводу можно сказать, что поиск закономерностей путем экспериментальных исследований — действительно основополагающий метод для научной практики, и далеко не все религиозные традиции действительно могут служить этической базой для таких исследований.
Мы еще вернемся к некоторым из затронутых здесь тем, но прежде всего мы должны подготовить почву для более систематического обсуждения взаимодействия науки и богословия, определив, какова на самом деле природа каждой из этих двух форм миросозерцания.
Природа науки
В сознании многих людей существует весьма упрощенная картина того, как развивается наука. Эта обманчивая карикатура изображает научное открытие как следствие сопоставления ясного и четкого научного прогноза с убедительными и недвусмысленными результатами экспериментов. Таким образом, тщательное их сравнение приводит к установлению неопровержимой научной истины. На самом же деле реальность снова гораздо сложнее и гораздо интереснее.
Следующие утверждения необходимо принять во внимание:
Между теорией и экспериментом невозможно провести четкую границу. Дело в том, что все ценные с научной точки зрения факты — это уже интерпретированные факты. Понимание того, как работает измерительный прибор, опирается на теоретические знания о его функционировании. При современном исследовании поведения субатомных частиц чисто экспериментальные данные представляют собой всего лишь вспышки света или искрение внутри сложной детекторной аппаратуры. Для того чтобы перевести эти видимые глазом явления в связный рассказ о взаимодействии микроскопических частиц, необходима уверенность в том, что мы понимаем свойства и электромагнитные взаимодействия этих частиц, о существовании которых мы можем только предполагать.
Ученые не смотрят на мир непредвзято; они наблюдают его с выбранной ими точки зрения и накладывают свои принципы интерпретации и свое собственное представление об ожидаемом ими результате на то, что они наблюдают. У ученых (теоретиков) «очки за глазами» (Рассел Хансон) . Они могут, конечно, решить, что рецепт на эти очки нужно время от времени обновлять — наука ведь изменяется, — но все же без такого вспомогательного средства интерпретации научная практика была бы невозможна. Эта проблема существует, по крайней мере, еще со времен Галилея. Его оппоненты предположили, что горы, которые Галилей, как ему казалось, увидел на Луне, были всего лишь искажением изображения в его новомодном телескопе.