Богословие Троицы — не какая–то мистическая арифметика, в которой постановили, что 3=1. Это скорее попытка понять, как деятельность Бога в сотворении (Отец, создающий вселенную и поддерживающий ее в состоянии бытия), искуплении (участие Сына в судьбе человечества, «чтобы мы могли приобщиться к божественной жизни») и освящении (трансформирующая сила Святого Духа, действующая в человеческой жизни изнутри) объединяются в действия одного истинного Бога, сущность которого —Любовь, выраженная во взаимодействии трех Лиц Бога.
Эсхатология
Одно из главных составляющих теистического взгляда на реальность — утверждение того, что вселенная полностью целесообразна, то есть мир действительно упорядочен, а не «сказка, сочиненная идиотом». Это так, поскольку за всем этим стоят воля и замысел Бога и Его гарантии, что творение выполняет свое предназначение. Самая большая трудность при обосновании такого взгляда — необходимость объяснить факт наличия в мире смерти. Не только каждая человеческая жизнь приходит к смертному концу, когда многие личные дела не завершены, а духовное развитие не полно, но, как утверждает современная космология, и вся вселенная обречена на гибель в течение каких–нибудь 10 миллиардов лет.
Везде и во все времена история вселенной была «перетягиванием каната» между двумя противоположными тенденциями: расширяющим эффектом Большого взрыва, разносящим материю в стороны, и суживающим эффектом гравитации, стягивающим материю вместе. Они очень точно сбалансированы, и космологи не могут сказать, какая из них в конце концов победит. Таким образом, возможны два варианта развития космической истории. Если победит эффект расширения, то галактики вечно будут разлетаться в стороны, сконденсировав внутри себя гигантские «черные дыры», которые разложатся в итоге в низкоактивное излучение. В таком случае существование мира закончится трагически. Если победит гравитация, то расширение в какой–то момент прекратится, и начнется обратный процесс, который закончится коллапсом, поскольку вся материя попадет обратно в космический «плавильный тигель». В таком случае существование мира закончится взрывом. Но какой бы сценарий не реализовался, вселенная, если экстраполировать ее современное состояние, приговорена к смерти. Эта здравая мысль заставила выдающегося физика–теоретика Стивена Вайнберга сказать, что чем больше он понимает вселенную, тем более нецелесообразной она ему кажется.
Такова трудность, с которой приходится иметь дело богословию. Ответ последнего называется эсхатологией, доктриной о «последних днях», о «конце концов» истории мира. Здесь необходимо рассмотреть, что мы можем сказать, имея в виду факт наличия смерти, о судьбе каждого отдельного человека и о судьбе самой вселенной.
В главе 3 мы предположили, что душа по отношению к телу — это его «форма», иначе говоря, сложная структура, служащая носителем информации. Если оставаться в рамках совершенно натуралистических понятий, которыми приходится оперировать науке, смерть в таком случае действительно представляется концом. Если же говорить языком богословия, только Бог— конец всего, и если есть жизнь после смерти, надежда на нее зиждется на доверии Творцу, который не позволит своим творениям, которые он любит, просто превратиться в ничто. Как раз об этом говорил Иисус саддукеям: Бог Авраама, Исаака и Иакова «не есть Бог мертвых, но бог живых» (Мк 12:27). Как патриархи имели значение для Бога при жизни, так они будут иметь его всегда. Кажется совершенно разумной вера в то, что Бог вспомнит и воссоздаст структуру, составлявшую человеческое существо, в акте воскресения, который произойдет после конца истории. Таким образом, христианская надежда сосредоточивается на реальной смерти и следующим за ней реальном воскресении, которое состоится благодаря силе, милосердию и верности Бога. Христианство не утверждает, что человек не может умереть «до конца», потому что в нем есть некая, по природе своей бессмертная, чисто духовная часть. Основание для веры в жизнь после смерти коренится совсем не в человеческой природе как таковой, а в крепости божественной любви. В христианском понимании, образцом такой эсхатологической судьбы служит воскресение Христа, прежде всех, еще до конца истории, испытавшего то, что каждый испытает после ее конца.