Ел сфинкс с кошачьей аккуратностью, орудуя длинными когтями, словно трезубой вилкой, не уронив ни крошки и громким урчанием одобрив те из пирожков, что были с варёной сгущёнкой. Корзинку ломать не стал. Не то что Серый, который крышевал эту тропинку ранее. Вежливый. Хотя репутация у него, куда там бедолаге Серому. Может быть, в этом и дело? Сильному проще быть вежливым?
— Я могу идти? — спросила Кэш, осторожно отступая на шаг. Чёрт с ней, с корзинкой.
— Валяй, — сфинкс дёрнул ухом, положил лобастую голову на лапы, прикрыл глаза. Кэш с трудом разобрала сквозь громкое урчание:
— В этом вы все… люююди… лишь бы уйти поскорее… Нет бы просто так заглянуть… нет бы сказать: «А что, брат-сфинкс, а не воспарить ли нам?»… просто так… полетать… скучно же одному… нееет… лишь бы поскорее… лишь бы ты-мне-я-тебе… люююди…
Кэш сама не поняла, как оказалась совсем рядом.
— А… можно?
Удивлялся он тоже по кошачьи — огромные золотистые глаза стали не просто круглыми, а вертикально-овальными…
Когда Кэш уходила — промороженная кинжальными высотными ветрами до ломкой звонкости, сорвавшая голос восторженными воплями и ободравшая кожу на ладонях о жёсткую шерсть, в которую приходилось вцепляться на виражах высшего сфинксо-пилотажа, но всё равно счастливая до полного обалдения, — он сказал, немного смущённо отводя глаза:
— Если скажешь кому — голову откушу. Не шучу.
— Я понимаю, — кивнула Кэш, не в силах согнать с лица счастливой улыбки. — Репутация…
— Ага, — он вздохнул совсем по-человечески. Дрогнул хвостом. Добавил нейтрально, словно о неважном: — Но ты это, брат-людь… если чё — приходи. Просто так.
— Обязательно! — снова кивнула Кэш. — Только я не брат. Я девочка.
Цепная любовь, или Педагогика бытия
Украсть удалось только любовь, да и то полудохлую, смотреть не на что. Малец не стал бы пачкаться, но Старик хватанул сгоряча что попало, а потом упёрся рогом. Он известный жмот, если к рукам прилипло — домкратом не отдерёшь. И ладно бы ходовое что, цель там или мечта, так нет же! Любовь вообще товар так себе, семь потов сойдёт, пока найдёшь покупателя. Да пойди ему ещё докажи, что краденая, а не самородка, те-то вообще пятачок за пучок.
— Дурак ты, — сказал Старик, когда Малец вслух сомнение выразил. — Это твои уродки ничего не стоят, на пожрать да поспать только и нацеленные. А эта — смотри какая ладненькая! Её отмыть да откормить — само то будет. Пёрышки глянь какие!
Старик растопырил грязными пальцами вялое крылышко. Любовь ощерила мелкие зубки и попыталась цапнуть стариковский палец, но тот отдёрнул, захихикал. Малец пожал плечами и смирился: не с пустыми же руками возвращаться, Ма засмеёт. Старику виднее: раз говорит, что из этого недоразумения можно сделать стоящий товар, значит, так оно и есть…
За ужином Малец убедился в правоте Старика. Отмытая в лохани любовь шустро стучала деревянной ложкой по дну тарелки, уминая вторую порцию каши со шкварками, подложенную «бедной задохличке» сердобольной Ма. Выглядела она, причёсанная, порозовевшая и одетая в детскую пижамку с разрезами на спине (для крыльев) очень даже продажной.
— Неа, — сказал Старик задумчиво. — Не будем мы её продавать. Аппетит хороший, мышцы в тонусе… Самим пригодится!
И послал Мальца в город за боксёрскими перчатками. Пенёк у амбара любви как раз по росту оказался, удары на нём отрабатывать. А нунчаки и кистень Малец ей сам смастерил. К тренировкам Старик его не подпустил, гонял самолично. А Малец проникался. Прав Старик. Ох, прав!
Цель — она ведь что? Плюнуть и растереть. Она ничего не оправдывает, даже потраченных на неё средств. Мечта тем более. Другое дело — любовь. Она оправдает всё. И в нападении незаменима — кто же из вежливых да благородных посмеет ответить на удар, нанесённый любовью? Да последний нищеброд предпочтёт откупиться, лишь бы не ославили потом и пальцем не тыкали! Главное — натаскать как следует, чтобы била наверняка, да нацелить правильно.
Любовь оказалась умненькой и выносливой, крепла стремительно, подлым приёмчикам училась влёт, не капризила. Но Старик её всё равно на цепи держал — так, на всякий. А вот крылья резать не стал.
Чай не варвары!
Двойной заказ, или Аналитика бытия
Королева Нэнси сумеет превратить в печку не только кровать — был бы заказчик. А лучше — два.
Люблю маленькие станции, они такие патриархальные. И работа на них редко бывает единичной, тоже приятно, двойной тариф за один визит.