Выбрать главу
Кто невегласам раскрыть посмеет святыни Цереры    Или таимый обряд самофракийских жрецов?{71} Невелика заслуга молчать о том, что запретно,    Но велика вина этот нарушить запрет. 605 Ах, поделом, поделом нескромный терзается Тантал    Жаждой в текучей воде меж неприступных плодов! Пуще всего Киферея велит хранить свои тайны:    Кто от природы болтлив, тот да не близится к ней! Не в заповедных ларцах Кипридины таинства скрыты, 610 В буйном они не гремят звоне о полную медь,{72} Нет, между нами они, где сошлись человек с человеком,    Но между нами они не для показа живут. Даже Венера сама, совлекши последние ткани,    Стан наклоняет, спеша стыд свой ладонью затмить. 615 Только скотина скотину у всех на глазах покрывает,     Но и от этой игры дева отводит глаза. Нашей украдке людской запертые пристали покои,    Наши срамные места скрыты под тканью одежд; Нам соблазнителен мрак и сумрак отраден туманный — 620 Слишком ярок для нас солнцем сверкающий день. Даже и в те времена, когда от дождя и от зноя    Крыши не знал человек, ел под дубами и спал, — Даже тогда сопрягались тела не под солнечным небом:    В рощах и гротах искал тайны пещерный народ. 625 Только теперь мы в трубы трубим про ночные победы,     Дорого платим за то, чтоб заслужить похвальбу. Всякий и всюду готов обсудить любую красотку,    Чтобы сказать под конец: «Я ведь и с ней ночевал!» Чтоб на любую ты мог нескромным показывать пальцем, 630 Слух пустить о любой, срамом любую покрыть, Всякий выдумать рад такое, что впору отречься:     Если поверить ему — всех перепробовал он! Если рукой не достать — достанут нечистою речью,     Если не тронули тел — рады пятнать имена.
635 Вот и попробуй теперь, ненавистный влюбленным ревнивец,    Деву держать взаперти, на сто затворов замкнув! Это тебя не спасет: растлевается самое имя,    И неудача сама рада удачей прослыть. Нет, и в счастливой любви да будет язык ваш безмолвен, 640 Да почивает на вас тайны священный покров.
Больше всего берегись некрасивость заметить в подруге!    Если, заметив, смолчишь, — это тебе в похвалу. Так Андромеду свою никогда ведь не звал темнокожей    Тот, у кого на стопах два трепетали крыла; 645 Так Андромаха иным полновата казалась не в меру —    Гектор меж всеми один стройной ее находил. Что неприятно, к тому привыкай: в привычке — спасенье!    Лишь поначалу любовь чувствует всякий укол. Свежую ветку привей на сук под зеленую кожу — 650 Стоит подуть ветерку, будет она на земле; Но погоди — и окрепнет она, и выдержит ветер,    И без надлома снесет бремя заемных плодов. Что ни день, то и меньше в красавице видно ущерба:    Где и казался изъян, глядь, а его уж и нет. 655 Для непривычных ноздрей отвратительны шкуры воловьи,    А как привыкнет чутье — сколько угодно дыши. Скрасить изъян помогут слова. Каштановой станет    Та, что чернее была, чем иллирийская смоль; Если косит, то Венерой зови; светлоглаза — Минервой; 660 А исхудала вконец — значит, легка и стройна; Хрупкой назвать не ленись коротышку, а полной — толстушку,     И недостаток одень в смежную с ним красоту.
Сколько ей лет, при каких рождена она консулах, — это    Строгий должен считать цензор,{73} а вовсе не ты; 665 И уж особенно — если она далеко не в расцвете    И вырывает порой по волоску седину. Но и такою порой и порой еще более поздней    Вы не гнушайтесь, юнцы: щедры и эти поля! Будет срок — подкрадется и к вам сутулая старость; 670 Так не жалейте трудов в силе своей молодой! Или суда по морям, или плуги ведите по пашням,    Или воинственный меч вскиньте к жестоким боям, Или же мышцы, заботу и труд сберегите для женщин:    Это ведь тоже война, надобны силы и здесь. 675 Женщина к поздним годам становится много искусней:    Опыт учит ее, опыт, наставник искусств. Что отнимают года, то она возмещает стараньем;    Так она держит себя, что и не скажешь: стара. Лишь захоти, и такие она ухищренья предложит, 680 Что ни в одной из картин столько тебе не найти. Чтоб наслажденья достичь, не надобно ей подогрева:    Здесь в сладострастье равны женский удел и мужской. Я ненавижу, когда один лишь доволен в постели    (Вот почему для меня мальчик-любовник не мил), 685 Я ненавижу, когда отдается мне женщина с виду,    А на уме у нее недопряденная шерсть; Сласть не в сласть для меня, из чувства даримая долга, —    Ни от какой из девиц долга не надобно мне! Любо мне слышать слова, звучащие радостью ласки, 690 Слышать, как стонет она: «Ах, подожди, подожди!» Любо смотреть в отдающийся взор, ловить, как подруга,    Изнемогая, томясь, шепчет: «Не трогай меня!» Этого им не дает природа в цветущие годы,    К этому нужно прийти, семь пятилетий прожив. 695 Пусть к молодому вину поспешает юнец торопливый —    Мне драгоценнее то, что из старинных амфор. Нужно платану дозреть, чтобы стал он защитой от солнца,    И молодая трава колет больнее ступню. Ты неужели бы мог предпочесть Гермиону Елене, 700 И неужели была Горга красивей, чем мать? Нет: кто захочет познать утехи поздней Венеры,    Тот за усилье свое будет стократ награжден.