1090 Тем всё сильнее в груди распаляется дикая страстность.Пища ведь или питье проникает во внутренность тела,И раз она занимать способна известное место,То и бывает легко утолить нам и голод и жажду.Но человека лицо и вся его яркая прелестьТела насытить ничем, кроме призраков тонких, не могут,Тщетна надежда на них и нередко уносится ветром.Как постоянно во сне, когда жаждущий хочет напитьсяИ не находит воды, чтоб унять свою жгучую жажду,Ловит он призрак ручья, но напрасны труды и старанья:1100 Даже и в волнах реки он пьет, но напиться не может, —Так и Венера в любви только призраком дразнит влюбленных:Не в состояньи они, созерцая, насытиться телом,Выжать они ничего из нежного тела не могут,Тщетно руками скользя по нему в безнадежных исканьях.И, наконец, уже слившися с ним, посреди наслажденийЮности свежей, когда предвещает им тело восторги,И уж Венеры посев внедряется в женское лоно,Жадно сжимают тела и, сливая слюну со слюною,Дышат друг другу в лицо и кусают уста в поцелуе.1110 Тщетны усилия их: ничего они выжать не могут,Как и пробиться вовнутрь и в тело всем телом проникнуть,Хоть и стремятся порой они этого, видно, добиться:Так вожделенно они застревают в тенётах Венеры, —Млеет их тело тогда, растворяясь в любовной усладе,И, наконец, когда страсть, накопившися в жилах, прорвется,То небольшой перерыв наступает в неистовом пыле.Но возвращается вновь и безумье и ярость всё та же,Лишь начинают опять устремляться к предмету желаний,Средств не умея найти, чтобы справиться с этой напастью:1200 Так их изводит вконец неизвестная скрытая рана. Тратят и силы к тому ж влюбленные в тяжких страданьях,И протекает их жизнь по капризу и воле другого;Всё достояние их в вавилонские ткани уходит,Долг в небреженьи лежит, и расшатано доброе имя.На умащенных ногах сикионская обувь{15} сверкает.Блещут в оправе златой изумруды с зеленым отливом,Треплется платье у них голубое, подобное волнам,И постоянно оно пропитано потом Венеры.Всё состоянье отцов, нажитое честно, на ленты1130 Или на митры идет и заморские ценные ткани.Пышно убранство пиров с роскошными яствами, игрыВечно у них и вино, благовонья, венки и гирлянды.Тщетно! Из самых глубин наслаждений исходит при этомГорькое что-то, что их среди самых цветов донимает,Иль потому, что грызет сознанье того, что проводятПраздно они свою жизнь и погрязли в нечистом болоте,Иль оттого, что намек двусмысленный, брошенный «ею»,В страстное сердце впился и пламенем в нем разгорелся,Или же кажется им, что слишком стреляет глазами,1140 Иль загляделась «она» на другого и, видно, смеется. Эти же беды в любви настоящей и самой счастливойТакже встречаются нам; а те, что ты можешь заметить,Даже закрывши глаза, в любви безнадежной, несчастной,Неисчислимы. Итак, заранее лучше держатьсяНастороже, как уж я указал, и не быть обольщенным,Ибо избегнуть тенет любовных и в сеть не попастьсяЛегче гораздо, чем, там очутившись, обратно на волюВыйти, порвавши узлы, сплетенные крепко Венерой.Но, и запутавшись в них, ты всё-таки мог бы избегнуть1150 Зла, если сам ты себе поперек не стоял бы дороги,Не замечая совсем пороков души или телаИ недостатков у той, которой желаешь и жаждешь.Так большинство поступают людей в ослеплении страстью,Видя достоинства там, где их вовсе у женщины нету;Так что дурная собой и порочная часто предметомСлужит любовных утех, благоденствуя в высшем почете.Часто смеются одни над другими, внушая ВенерыМилость снискать, коль они угнетаемы страстью позорной,Не замечая своих, несчастные, больших напастей.1160 Черная кажется им «медуницей», грязнуха — «простушкой».Коль сероглаза она, то — «Паллада сама», а худая —«Козочка». Карлица то — «грациозная крошечка», «искра»;Дылду они назовут «величавой», «достоинства полной»;«Мило щебечет» заика для них, а немая — «стыдлива»;Та, что несносно трещит беспрестанно, — «огонь настоящий»;«Неги изящной полна» тщедушная им и больная;Самая «сладость» для них, что кашляет в смертной чахотке;Туша грудастая им — «Церера, кормящая Вакха»;