При сем прилагаю для прочтения Вашего книгу: Толкование Воскресных Евангелий с беседами, соч. Преосвященнаго Никифора Астраханскаго, которую я прочитывал, от доски до доски, раз до десяти, да столько же, или еще и более, еженедельно слушал чтущих ее в трапезе по Воскресным дням; советую и Вам прочитать ее хоть раз, не всю безпрерывно, а только по одной беседе в неделю.
Когда Бог устроит быть свиданию нашему, тогда попомните прочитать мне последнее письмо мое к Вам; ибо мне сожалительно, что Вы содержание онаго не совсем выразумели, иначе не было бы места унынию в Вас; и когда ныне всяка тварь веселится и радуется, яко воскресе Христос, то нам унывать и смущаться - грешно. И. А.
За письмом сим, не успел я ныне для праздника быть и у обедни, посему не угодно ли Вам грех сей разделить со мной пополам, т. е пожалеть о сем, но отнюдь не смущаться.
186
Вы спрашиваете меня, читаю ли я письма Ваши? Всегда читаю! Но к сожалению, во всех письмах - одно и тоже, т. е. что Вы нетерпеливы, не уступчивы, любите умничать и во все вмешиваться, и чтоб все Вас слушали... Но когда Вы смирением и уступчивостью своею порадуете меня, или прямее сказать, Самого Бога и Ангелов Его? Сделайте милость, поправьте себя, и утешьте меня, чего с нетерпением буду ожидать, как великаго праздника! Но Бога ради не огорчитесь, друг мой, на меня, что так сурово к Вам пишу; ибо Вы некогда просили меня, чтоб я Вас и бранил и наказывал; а я как филат, такому случаю и рад, чтоб придраться к чему. Впрочем, Бог видит, что я Вам, как чаду духовному, спасения душевнаго всегда желаю, и с любовию о Господе к Вам остаюсь богомольцем Вашим. И. А.
187
Из письма Вашего усмотрел я, сколько причинил я горя Вам молчанием моим. Я прежде воображал, что, если кто кого со всею искренностью и доверенностио крепко возлюбит, то уже не будет там более места ни к подозрению, ни к негодованию; поелику любы ничем не раздражается. Так я думал и об Вас, что Вы, искренно любя меня, благодушно понесете молчание мое, которое, ей, не от пренебреженея к Вам, а от немощей и от недугов происходило, и более от уверенности моей в Вас. Вот я, как Вас, сердечно чту и люблю брата моего Саровскаго отца строителя, к которому одно только письмо пишу в год с надеждою, что он отечески немощи мои понесет, и от души меня извинит. Посему и Вы, почтенная матушка, помилуйте мя, хотя того ради, яко немощен есмь. Когда я поисправлюсь в силах, тогда аккуратные буду и в уплате долгов своих.
Сердечно жалею о том, что Вы с А. М. не по-прежнему живете. Конечно, старинные друзья, как старое платье при новом не очень нарядно, но должно воображать, что оно прежде покоило нас и грело; потому презирать оных друзей, как старое платье, не должно, дабы и нашей ветхости кто не презрел.
Думал было и еще что-либо пописать Вам, но спешу идти в церковь петь: Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя.
20 Марта 1846 г.
188
Вы пишете, что от Московских отцов такой пользы не находите, какую ощущаете от пустынных. Это может быть потому, что и пророки во отечестве своем от своих ни чести, ни доверия не имеют; а посему не они виновны, а те, которые без веры ищут пользы. Есть люди смиренные, которые от всякаго отца что нибудь полезное усвоивают: а также есть люди и несмиренные, которые не точию живым, но и отшедшим, то есть, прославленным отцам св. церковею не во всем доверяют. Почему всеусердно Вам желаю искренней подражательнице быть первым, а не вторым; чрез что и на Ваше смирение призрит Господь, так что не точию не нужно будет за пользою идти ни в пустыню, ни в Иерусалим; но и самое Царство Божие не на небеси гор, а на земли низу, то есть смиренные сердцем обретают внутрь себе. Каковое богатое сокровище да сподобит Господь Бог всех нас обрясти благодатию Своею и молитвами Богородицы и всех святых.
8 Декабря 1840 г.
189
Два писания Ваши, приятныя мне, и четочки святых трудов Ваших имел удовольствие получить исправно. За все оное приношу Вам усердную благодарность мою. Видя из письма Вашего, что чтение о послушании усладило Вашу душу, сердечно порадовался я. И когда Сам Христос Спаситель наш послушлив был, не на время некое краткое, но до смерти: посему если и мы с Вами будем всегда послушливы, то будем всегда и счастливы. Но то наше горе, что лютая страсть самолюбия соделала волю нашу железною, то есть, непреклонною к послушанью: часто представляется нам, что мы и умны, и лучше можем видеть других, и проч. Конечно, нельзя не почувствовать грусти, если оставить родных, имение большое, и многия удовольствия мирския ; но неужели легче будет все оное оставить тогда, когда безсловесныя животныя труп наш под великолепным балдахином потащат на кладбище в пищу червям и тлению? Судите Вы о сем сами, а меня Простите.