Пикантность же ситуации состояла в том, что при наличии АН СССР создание еще и АН РСФСР означало бы почти мгновенную ликвидацию Союзной Академии. Ее бы не спасли никакие искусственные придумки, озвученные тогда же многими сторонниками «независимости» российской науки.
Во время первой дискуссии в Президиуме АН СССР суверенизацию российской науки поддержало большинство руководителей союзной Академии: Г.И. Марчук, П.Г. Костюк, Н.Н. Моисеев, Н.П. Бехтерева, Г.А. Месяц, В.А. Кириллин, К.В. Фролов и др. Академик В.И. Субботин, пытавшийся осадить сепаратизм своих коллег, оказался в унылом одиночестве. Хотя к его доводам могли бы и прислушаться: “негоже нам, русским, которые создали эту великую страну, уподобляться республиканским экстремистам и разваливать государство… Мы же не пионерский отряд, который впереди всех бежит с барабаном, а академики и должны быть в определенной степени консервативными, неторопливыми, устойчивыми” [578].
В.И. Субботин уже тогда понял главную тенденцию сепаратизма: под навесом из красивых слов о независимости кроется личный интерес политиков и амбиции научной номенклатуры и приведут они к одному – развалу государства.
Но в России начальство всегда умнее. А потому 24 ноября 1989 г. на очередном заседании Президиума порешили, что создание АН РСФСР будет способствовать “дальнейшей институализации российской науки” [579]. Но как ее «институализиро-вать» никто, понятно, не знал. Записали так, как было нужно политическому руководству РСФСР. Распад же страны между тем набирал обороты. Академия боялась, что этот деструктивный процесс просто добьет науку, а потому и бежала впереди лошади.
На очередном Общем собрании АН СССР 20 – 23 марта 1990 г. научную общественность оповестили, что принципиально вопрос о создании Академии наук РСФСР решен [580]. Эта Академия объединит “ученых, работающих на территории Рос- сии” [581]. Никакой логики, никакого смысла в этом не было.
Если, как заявил президент АН СССР Г.И. Марчук, ни одного института в эту академию передаваться не должно и коли хотя бы один институт отойдет к АН РСФСР, то он тут же уйдет в отставку [582], то из каких кирпичей будет строиться ее здание? Ведь не могло же не понимать научное чиновничество, что в условиях резкого обнищания советской науки денег на создание новых институтов не будет. Понимало. И тем не менее, вопреки здравому смыслу, делало то, о чем их просило политическое руководство.
На том же Общем собрании раздавались, само собой, и трезвые голоса ученых, для которых интересы науки все еще ос-тавались главной доминантой поведения. Так, академик Ю.А. Косыгин заявил, что у него “просто душа болит”, когда он пытается представить себе, как сами ученые, обезумев, рушат собственный дом [583].
Да и академик А.А. Абрикосов резонно отметил, что денег на фундаментальную науку у государства нет, но на создание еще одной бюрократической структуры – АН РСФСР деньги нашлись. Эта же Академия “нужна лишь никудышным ученым и националистам”. Как мог Президиум поддержать решение, которое вредит Союзной Академии и вообще всей нашей науке?” Этот вопрос – думал А.А. Абрикосов – возбудили преподаватели провинциальных вузов. А это компания “весьма необразованная, истеричнаая, ненавидящая Академию наук, к тому же зараженная расистскими предрассудками. И вот именно из этой компании К.В. Фролов предлагает формировать Российскую Академию” [584].
А.А. Абрикосов был безусловно прав: если бы Общее собрание решительно высказалось против научного сепаратизма, то В.И. Воротников и А.В. Власов перестали бы пробивать решение о создании АН РСФСР. Но – не высказалось. Точнее высказалось, но – за!
13 – 14 марта 1991 г. на очередном Общем собрании, хотя разговоры об организации АН РСФСР продолжались, но дело в принципе было уже решено. Просматривая сейчас опубликованные протоколы этого собрания, ясно видишь, что руководство союзной Академии не сознавало, что и как надо делать конкретно. Даже президент АН СССР Г.И. Марчук наивно полагал, что Российская Академия будет представлять собой “научное сообщество, дополняющее (?-С.Р.) научный потенциал Академии на-ук СССР” [585]. Это были, конечно, слова в оправдание только собственного бессилия, ибо президент был уже не в состоянии противостоять вошедшему в раж сепаратизму.
9 и 10 октября 1991 г. прошло еще одно Общее собрание АН СССР. Его тема «Неопределенность положения Академии в распадающемся Союзе и неопределенность в финансировании науки». Это собрание оказалось последним, на котором еще раздавались робкие голоса отдельных академиков против уничтожения традиций союзной науки. На собрании было отмечено, что “Академия наук СССР активно участвует в организации РАН” [586], хотя тут же выразили опасение, что “существование на территории РСФСР двух Академий – российской и союзной – чревато конфликтом”.
Президиум союзной академии уже не противился напору «отцов – организаторов» РАН, решив, что пусть себе выберут еще 160 академиков (ничего себе щедрость! – С.Р.), а потом объединят силы, назвав единую Академию – РАН. А то, что при этом и так раздутый до неприличия штат АН СССР увеличится сразу на 160 новых членов, никого уже не пугало.
Интересна чисто «детская» (линейная) логика ученых му-жей: во всех республиках есть свои Академии. Значит и суверенной РСФСР нужна своя Академия. Так можно было рассуждать в начале пути, когда республиканские Академии только организовывались, т.е. в 20-х годах. Тогда АН СССР действительно могла стать неким консультационным координирующим центром для республиканских Академий. Но когда уже существовала АН СССР, а 95% ее учреждений было на территории России, то сама постановка вопроса об организации АН РСФСР выглядела бессмысленной.
Столь же простодушно – наивными оказались и резоны суверенизации российской науки. (РАН, мол, будет заниматься только проблемами России, как будто АН СССР занималась проблемами Союза).
На самом деле региональная научная элита отчетливо видела свои интересы в другом: она играла на противоречиях центра и территорий, обозначившихся в самом начале 90-х годов, и надеялась получать деньги сразу из двух карманов: союзного (на капитальное строительство) и республиканского (на сами научные исследования). Академик Е.И. Чазов, например, бесхитростно заметил, что на собрании их Отделения сказали: у Союза денег нет, они есть у России, вот и пойдем туда.
Как ни грустно признать, но придется: те, кто уже в октябре 1991 года ратовал за создание РАН, руководствовались отнюдь не интересами науки, они на мутной волне противостояния Союза и республик, отыгрывали свои личные интересы: одни карьерные, другие финансовые. И не скрывали: раз Союз ослаб, значит под его крылом Академии наук делать нечего.
С жуткой откровенностью их позицию выразил член – корреспондент А.В. Яблоков: Академию втянули в политические игры. Пример: Указ М.С. Горбачева «О статусе Академии наук СССР». Он означал, что Академия была с потрохами запродана недееспособному Союзу. И далее: “Указ означал конец надежды для России сформировать собственную Академию наук. И совершенно правильным (?-С.Р.) было решение Верховного Совета России создать Российскую Академию незамедлительно” [587].
[578]
[579]
[580] 24 января 1990 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета РСФСР “Об учреждении Академии наук Российской Федерации”, а 15 февраля 1991 г. вышло Постановление ВС РСФСР “О дальнейшей работе по организации РАН”.
[581] См. Вестник АН СССР. 1990. № 7. С. 30
[582] Какой быть Российской Академии наук. Указ. соч. С. 87