Азазаль испугано осмотрелся – где это он? Он был на подвисном мосту. Позади был лес тропических деревьев, из которых доносилось стрекотание и пение птиц. А впереди на другой половине моста шли Ирби с тем существом и Росей. А мост все шатался, и вместе с ним всё тоже ходило ходуном.
– Та-а-к, – Азазаль судорожно вцепился руками в канаты-перила, – Это что ещё такое?!
Не то, чтобы Азазаль боялся высоты. Отнюдь нет. Он мало чего боялся. Но эта шаткая конструкция, держащащаяся на добром слове, без капли металла и уж тем боллее инженерной мысли, ввергла его в панику. Разве мир может существовать без технологий?
– Как по нему передвигаться-то? – в ужасе спросил сам себя Азазаль и ещё раз испугано глянул себе под ноги, где между довольно широко расставленными дощечками зияла пропасть.
Переборов себя, он сделал шаг, и чуть не упал, застряв ногой между дощечек. Азазаль почувствовал себя тяжелее камня, будто на ногах сейчас появились гравитационные туфли третьей степени усиления (земная гравитация у них шла на шестом месте по шкале от одного до десяти). Вот только платиновой пластины в ухе не было, чтобы их отключить. Азазаль виновато высвободился, понимая, что стыдится самого себя сейчас. Когда он глянул в сторону Роси, они уже были на другом конце. Он сильно отстал.
– Постойте! – мысленно крикнул в их сторону Азазаль. Он бы крикнул по-настоящему, да нарийская гордость мешала. А идти надо было. Иначе… он же не может здесь вечность на этих верёвках раскачиваться.
Не зная как дальше быть, Азазаль глубоко вдохнул и заторопился вперёд, то и дело заваливаясь то на одну, то на другую сторону. Отсутствие какой-либо опоры держало Азазаля в глубоком, диком ужасе. Дошло до того, что у гвардейца первого легиона Нави в голове осталась только одна мысль: «Не свалиться вниз. Не смотря ни на что», остальные мысли погрузились в агонию. Если бы ему ещё день назад сказали, что может пережить такой страх, он бы тогда от души посмеялся над такой шуткой. Сейчас он сам себя не узнавал. Да и некогда было. Под низом шатался целый мир.
Азазаль ускорился, и, не рассчитав, провалился вниз, едва успев уцепиться руками за эти ненадёжные доски.
– Да что же это такое! Кто так строит! – подтянулся Азазаль и упал на спину, тяжело дыша. Становилось жарко. Грудь будто обдало огнём.
– Мой ледяной панцирь! – заволновался он, и захлопал себя по груди.
Дышать стало невыносимо трудно, а в ушах появился нарастающий шум, превратившийся в крик. Азазаль схватился за голову и вскочил на ноги.
Ирби с Росей и Эфиром уже были на противоположной стороне обрыва, когда это произошло. Ирби остановился, словно прислушиваясь. Его ухо слегка развернулось назад. А усы дрогнули. Не отпуская руки Роси, он оглянулся назад.
– Кислорода… Дайте мне кислорода! – не отпуская головы, закричал Азазаль, видя перед собой яркую комнату. Глаза специально слепил невыносимый свет. Рядом мелькали какие-то чёрные тени. Они что-то присверливали к его голове. Визг дрели резал уши, или это была боль от впивающихся костяных шипов. Он слышал, как они говорили, что крепления для выделения диадемы почти установлены, что осталось немного. По коже сткакала тёплая кровь. Он её не видел, потомучто, голова была зажата в тисках. Всё что он мог, это пытаться вырвать руки из каменных ремней, покрытых вулканической пылью. Ещё одна тень загородила свет, склонившись над ним. Опять звук дрели и в глаза хлынула кровь. Он уже не видел, но слышал, как они сказали, что готовы удалить диадему. И почувствовал, как её стали отдирать вместе с кожей. Он сжал руки, и один наручник удалось разбить. Это, конечно не помогло. Он услышал, как эти тени довольно рассмеялись, сказав, что в диадеме синий камень, и что они назвали его «Сапфиром». И что-то про дальнейшую расшифровку. Потом он помнит, как его всего связанного оставили одного на этом столе, сделанного в форме дерева. А затем там стало жарко, очень жарко, пока он не увидел яркое фиолетовое пламя появляющееся отовсюду. Пламя заполнило всю комнату. Он стал гореть…
Азазаль на мосту упал на колени, всё так же держась за голову, охваченный тем же пламенем, которое он видел в своей голове. Он этого не видел. Не осознавал. Он был где-то там, в то время, пока сам покрылся углями.
Ирби с полными скорби глазами, тихо смотрел на Азазаля, который застрял посреди моста, сгорая в пламени прошлых воспоминания, до неузнаваемости. Его усы грустно опустились вниз, а добрые глаза, хотели забрать себе всю его боль.