– Ну, как оно, сестрица? – К ним подошла Горана, чтобы тоже немного промочить горло.
Млада, за время своего отшельничества ставшая ещё сдержаннее на слова, только кивнула. Вероятно, это означало «неплохо».
К полудню работа была окончена. Шумилка с невестой улизнули «по ягоды», а Дарёна с Младой брели по дикому, заросшему осокой берегу лесного озерца. В тишине то хрустела под ногой ветка, то мягко вспархивала с ветки птица, а в паучьих сетях между стволами покачивались влипшие комары и мошки. Скинув одежду, Млада с тучей блестящих брызг рассекла воду и поплыла широкими взмахами.
– Хороша водица, – отфыркиваясь, сказала она. – Иди ко мне, лада.
Дарёна разделась до нижней сорочки, но потом, повинуясь весёлому комочку озорства и рдея под одобрительным взглядом Млады, сбросила и её. Волны обняли её, прибрежные водоросли скользко защекотали, а потом её тела жадно коснулись ладони супруги. День дробился солнечной рябью на поверхности воды, губы жарко прильнули к губам, а ветерок прохладно обдувал мокрые волосы. Это разумелось само собой, вплеталось в полуденный венок из кувшинок, смеялось лесным эхом и звенело птичьей песней в зелёной чаще.
Вжавшись спиной в траву, Дарёна впитала в себя голодную страсть Млады – всю до капли. Наслаждение было коротким, но острым, как крик; погрузившись в ослепительную вспышку, они долго не размыкали объятий – дышали друг другом и проверяли прочность воссоединения.
– Давай хоть оденемся, а то Зарянка уже через проходы вовсю бегает, – со смехом прошептала Дарёна. – Ещё застукает...
Но разъединяться было до дурноты невыносимо и невозможно, точно они срослись между собой – до последней жилки. В них тёк один и тот же звенящий летний хмель, сливая их души и тела в единое разнеженное на солнышке целое.
Сенокосные дни сплетались в душистый венок. Работая плечом к плечу с супругой, Дарёна не чувствовала ни усталости, ни лени, только полное единение с нею. Они понимали друг друга с полувзгляда, с полумысли; Дарёна сама научилась молчать, чтобы лучше слышать душу Млады. Первый ненасытный пыл от долгожданной встречи поулёгся, и в их отношениях проступила трепетная бережность и тёплая, как летнее солнце, близость. Молчание не разделяло их, а, напротив, связывало звонкой стрункой.
Они лежали ночью на сеновале, глядя на звёзды. Мерцающая бархатная бездна затягивала Дарёну в свою глубину, и только дыхание Млады рядом напоминало о земном.
– А что было там... за гранью пяти телесных чувств? – спросила она. – Когда твоя душа была там... Ты что-то видела?
Женщина-кошка лежала, закинув руки за голову и покусывая стебелёк жёлтого донника. Небо отражалось в её глазах, ставших вдруг неземными, странными и далёкими – у Дарёны даже холодок пробежал по лопаткам от их тёмной глубины.
– На земле, наверно, прошло несколько мгновений, – проговорила она наконец. – Но мне эти мгновения свободы показались веками. В Озере не было ничего, только пустота и изнуряющий холод, но вот потом, когда вы меня освободили... – Млада смолкла, и звёздный свет серебрил кончики её ресниц. – Всё это очень трудно передать теми словами, которыми я располагаю здесь и сейчас. Мне кажется, там душа разговаривает на совсем другом языке, гораздо более богатом и сложном. Знания остались, а вот слова... Их досадно мало.
– И всё-таки? – Дарёна приподнялась на локте, вкрадчиво наматывая на палец чёрные кудри супруги. – Ты видела Лаладу?
– Лалады уже нет в Яви, с нами остался только её дух – то, что мы называем Светом. Её частичка сияет в каждом из любящих её людей.
Эти слова прозвучали гулко и неожиданно, словно гром, и Дарёна ощутила спиной дуновение иномирного холода.
– Но как же... Ведь я видела её, когда меня ранило стрелой, и Лесияра лечила меня на источнике, – пробормотала она, вспоминая. – Светлая дева в венке... Она поцеловала меня.
– Её дух ты и видела. – Млада устало закрыла глаза, словно ей было трудно подбирать выражения. – И разговаривала с ним через ту частичку Лалады, которая в тебе есть. Как бы это сказать?.. Боги присутствуют в созданных ими мирах в разной степени. Коли это молодой, новый мир, то степень первая: создатель помогает людям, участвует в их делах, учит их, направляет, говорит с ними. У старших миров – вторая, третья степень и так далее: люди в них уже живут сами, но ещё чувствуют связь со своим творцом. Нашу Явь создал Род, а потом ушёл творить другие миры, оставив здесь своих детей – Лаладу, Марушу, Ветроструя, Светодара, Огунь... Он уже почти не присутствует в Яви, потому мы и зовём его уснувшим. Но он не уснул, у него просто уже другие заботы... далеко от нас. Лалада с Марушей – самые старшие из всех его детей. Они учились здесь, в отцовском мире, а потом пришло для них время подниматься на новую ступень – создавать свои миры. У Маруши это была Навь, а у Лалады – Инеявь, то есть, «Иная Явь». Лалада справилась хорошо, а Маруше пришлось с Навью помучиться, залечивая дыры... Поэтому она проложила эти проходы. Но теперь и у неё всё получилось. Навь больше не подпитывается от Яви через хмарь, миры разъединились.