А вот с математикой вышел полный облом. Экзамен был письменным – как раз не мой конек, это на устном я мог заболтать преподавателя до потери пульса, в смысле, потери им. Единственное, что удалось узнать – десять вопросов в каждом билете и одна задача, тут политехники не мелочились.
Да, уж точно не мелочились, и постарались на славу. А также припасли одну подлянь. Дело в том, что это явно вопросы не для шестого или седьмого класса, ту программу я провернул по-студенчески, основательно и подробно проработав учебники. Тут класс восьмой как минимум, причем полный, а не сокращенный. Смотря на красные злобные рожи своих товарищей по несчастью, я прикидывал, зачем профессура решил поизгаляться – ведь ежу понятно, что считанные единицы из вообще всех гимназий и школ смогут это решить. Тут я на мгновение отвлекся, зацепившись взглядом за княжича Ланского, строчившего в экзаменационной работе вместо того, чтобы как большинство его товарищей, тупо и зло пялиться в стену. Силен, однако. Или… Или знает ответы. А вот это скорее всего. Надо спешить. Я дал развернутый ответ на все вопросы, решил разминочные задачи и приступил к задаче основной. Ну точно, восьмой класс. А вот вам и решение, получите, распишитесь. Точно как по учебнику школы за восьмой класс. Сдал работу преподавателю вперед Ланского, и теперь лицезрел доедавших свои ручки претендентов.
Преподаватель, нарушая все правила, открыл мою экзаменационную работу, прочитал, хмыкая, и отложил в сторону. Хороший или плохой знак? А вот хрен его знает. Точно так же на мою легла работа и Ланского. И все. Остальные работы по мере сдачи ложились в другую стопку. Вошел седовласый профессор, похожий на Эйнштейна, отличавшийся от него только крупными сизыми венами на носу, бухает, наверное, как большинство преподов, уж в этой среде я вращался, даже бывший родственник деканом был. Экзаменатор с ним пообщался, показав две работы, профессор поискал нас взглядом, и что-то сказал тому на ухо в ответ. Мне эти перешептывания категорически не понравились.
– Господа, экзамен закончен. Сдавайте работы!
Я только поднялся со своего места – ну раз два часа позора закончены, можно и домой идти…
– Номера пять и двадцать четыре остаются!
Оба! Я вздрогнул, так же, как и Ланской. Мой номер пять, его двадцать четыре, наверное. Ну что еще там?
Дождавшись, пока остальные претенденты вышли, профессор взял быка за рога.
– Я просмотрел ваши работы, господа, и они оказались верными, – глаза профессора грозно заблестели за стеклами очков. – А, следовательно, нам требуется выбрать из вас лучшего.
Да ни хрена не так, звиздишь, профессура. Ты сейчас думаешь, что мы оба каким-то способом получили экзаменационные задания до, и пришли с готовыми ответами. Ну, можете проверять до посинения, господа.
– Поэтому мы вам сейчас устроим маленький опрос и дадим легкую задачку.
Я с удовольствием наблюдал, как сдулся княжич. Никак не ожидал он, как в песне про кузнечика, такого вот конца. Большого и красного.
– Я все честно сдал, и вообще я…
– Вы, господин хороший, номер двадцать четыре, – прервал его профессор. – А хозяин здесь я. Раз вы такой умный, то садитесь, будем беседовать.
Ну, понеслось. Княжич сдулся после третьего вопроса. Было видно, как он поплыл.
– Все, – хлопнул ладонью по столу профессор. – Вот вам задача, решаете – и свободны.
На княжича стало страшно смотреть. Он взял дрожащей рукой листок с задачей так, как будто это был его смертный приговор.
– Номер пятый, вы готовы?
– Смотря к чему, – я встал из-за стола, и подойдя к учительскому столу, сел за парту перед ним.
Вот тут началось уже серьезно. Вопросы шли по нарастающей, седьмой, восьмой, девятый, десятый классы… Я писал, объяснял, рисовал… Ну хватит, профессор, только повторения первого курса не хватает. Хотя хрен с тобой, давай по диффурам и интегралам пройдемся, хотя я терпеть эту байду не могу.
Нет, профессор видимо поймал себя на этой мысли и остановился.
– У вас большие познания, удивлен, – теперь его взгляд смягчился, это было видно даже через стекла очков. – Любитель математики?
– Да, в некотором роде, – ответил я, скромно опустив названия всех математик, изученных когда-то в вузе.
– Вот вам задача, – он протянул мне листок. Жжошь, дядя, это уже десятый класс.