Потому что заигравшийся в войнушку парень сдал себя с потрохами. Анджей смотрел на все записанные бои и вспоминал своих наставников из Иностранного Легиона. Драбицын двигался как они, стрелял как они, бессознательно выбирал позиции во время передвижения, как они. Вот только за плечами головорезов было не по одной войне, а откуда такие навыки у двенадцатилетнего пацана? Если только он не резал глотки с пеленок.
Одним словом, очень интересную загадку вы пытаетесь скрыть, господин молодой граф. И наверняка ваш папаша в курсе. Кто знает, может Российская Империя таким образом готовит будущих специалистов для тайных операций? С рождения натаскивая на убийства? Кто знает, не одному же Ордену выкармливать башибузуков. Но загадку можно отложить на потом, когда закончится погоня за демоном. Сейчас же нужно сосредоточиться на артефакте, который позволит сделать итоговый выбор.
Итак.
Одну ниточку смотрю, другую в голове держу, третью подмечаю а четвертая мерещится…
Глава 7
Полутьму храма разгоняли лишь мерцающие огоньки лампад да свечей. Грозно и проникновенно смотрели с образов святые, массивное золото окладов подавляло своей основательностью. Мрачная торжественность и полумрак, запах ладана и свечей…
Графиня Драбицына пришла в неурочный час, не как обычно перед литургией. Ей нужно было исповедаться, скинуть с души непомерный груз последнего полугода.
Давно, очень давно она не была здесь, с тех пор, как ее Сашенька…
Она всхлипнула, и промокнула слезы платком. Хорошо, что удалось прийти в Храм Божий тайком от мужа, никуда не то что не отпускавшего ее, а «не рекомендовавшего» ей это делать. Она и не противлялась воле мужа, все согласно Священному Писанию – «жена да боится мужа своего», хотя не о страхе писали в Библии, а о боязни оскорбить любимого человека своим поступком. А мужа она любила. Даже несмотря на то, что прожив с ним почти три десятка лет так до конца его и не узнала. Она любила и их единственного ребенка, сына Сашеньку, и любила бы его всегда, но… Шутка божья – бренная оболочка осталась сына, а то, что в него вселилось, было порождением дьявола, не иначе, как бы муж не уверял ее в обратном. Как жить с этим вместе, как жить вообще – ответа у нее не было. Мучаясь молчанием, она наконец решила сходить в церковь, пользуясь отсутствием мужа, убывшего с инспекцией в губернию.
– Батющка, можно исповедоваться?
– Прошу вас. Итак…
– Раба божия Василиса, – осенив себя крестным знамением, графиня склонила голову перед крестом и Евангелием…
Отец Евстафий был ошарашен, сказать так – значит ничего не сказать. То, что рассказала на исповеди графиня Драбицына, могло быть или бредом сумасшедшей женщины, потерявший разум от горя, либо… Второй вариант вгонял батюшку в дрожь. Явление врага рода человеческого в облике ее сына? Во всяком случае, надо срочно запросить аудиенции у митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Амвросия, ведающего Санкт-Петербургской епархией. И сделать это лично, не доверяя телефонному звонку, вообще никому не доверяя – этого требовали обстоятельства.
Только вот тайна исповеди соблюдена не была. Сидевший в старом раздолбанном «Лесснере» человек с раздражением вынул из уха наушник. Проболталась чертова баба, протекла как решето. Ну что же придется решать проблему кардинально, нечего миндальничать.
Отец Евстафий вышел за порог церкви. Уже смеркалось, Храм Божий закроет за него церковный сторож. У него есть дела и поважнее. Он сел в свой «Руссо-Балт» – неплохая модель, и относительно недорогая, а по всем статьям превосходит «Даймлер» того же класса – и, включив зажигание, тронул машину с места. Объехав храмовую ограду, он направил машину на единственную дорогу, ведущую в город. Надо бы подготовиться к аудиенции, но дело все-таки срочное, не терпящее отлагательств.