Глава 16
Дом, любимый дом. Или чужой, в котором ты временный жилец? Плевать. Главное, что наконец-то выбрался из больницы, можно спокойно заниматься уроками, ковыряться с новой моделью и гулять вокруг флигеля без явно выраженного присмотра. Конечно, внутри после ремонта появилась куча разнообразного оборудования, которое смотрит, слушает и пишет непрерывно. Что-то из разряда официальных защитных систем для обеспечения безопасности жителей. А что-то из совершенно нового, явно по наводке Ярослава закупленное по закрытым для посторонних каталогам. Правда, княжеская охрана сделала одну огромную ошибку. Она до сих пор считает, что имеет дело с молодым гением, который в своих артефакторных изысканиях сумел шагнуть на уровень студента-лоботряса. Студентов в университете и различных закрытых лабораториях полным-полно, общий уровень их подготовки народ представляет. Вот и старается соответствовать.
Проблема Голицыных и нанятых ими специалистов в другом. Анджей – не студент-недоучка. В его голове слились воедино два чудовищных монстра, которые породили нечто новое, доселе неведомое этому миру. Талант воспринимать чужие чувства и эмоции позволил развить восприимчивость к любым слабым материям. Будь то био-энергетика человеческого организма или наводки электрических и магнитных цепей. А так как восприятие процессов, происходящих внутри любого механизма, можно осознать в мельчайших деталях, то и отработать в голове простейшие артефакторные знаки, затем создать их в любых материалах или даже в качестве слабо насыщенной энергией конструкции – вот тебе и собственная лаборатория, для использования которой не нужны горы специального оборудования и инструментов. Там, где университетские лаборатории тратят миллионы на проведение экспериментов и попытку в полной тьме нащупать дорогу вперед, Потоцкий шел подобно зверю по натоптанной тропе, избегая возможных ловушек и поступая так, как велит ему инстинкт. Не хочется скрещивать эти знаки в подобной комбинации? Не будет. И плевать, почему волосы дыбом встали: или расход закачанной энергии будет слишком большим и создаст нестабильность в будущем, или вообще эта связка разрушится в момент активации. Зато крутя в голове сотни разных вариантов Анджей подсознательно выбирал нужные и складывал из них любые многослойные конструкции, которые позволяли наращивать одни возможности будущих конструктов и давили паразитную отдачу знаков, уменьшая последствия откатов.
Наверное, если бы парень ляпнул, чем именно и как он занимается, то оставшиеся ему дни провел в запечатанном наглухо бункере под максимальной охраной. Но – дураков нет подобным делиться. Поэтому – уроки, тесты, ежедневный медицинский осмотр у Михаила Петровича и зарядка по утрам. Ничего экстраординарного, выстроенная заново рутина. Которая прекрасно маскирует скрытую от чужих глаз деятельность. А то, что он уже срисовал практически все штучки и даже придумал, как при случае им фальшивку подсунуть – так это его личное дело, запас на черный день.
От использования коммуникатора, как средства тайной связи, пришлось отказаться. Можно быть уверенным, что теперь каждый байт информации будет проверен лучшими специалистами по кибер-безопасности. Поэтому – никаких личных сообщений, никаких порочащих контактов, исключительно официальная деятельность.
Ну а для того, чтобы передать нужные приказы Митрофану с Севастьяном, можно воспользоваться куда более надежным способом, который никакой умник не перехватит. Не додумались еще до этого. Да и талантов необходимых не имеют, мозги в нужную сторону не заточили.
Идея была элементарной. И странно, что ее не нащупали другие мастера создания «того, чего не может быть». Берем мягкую пластинку, пишем на ней стилусом. Пока пишем, владеющий даром «зеркалирования» человек за пару сотен метров в стороне ощущает нацарапанное. Для кратких сообщений – то, что нужно. Рядом с военно-морским музеем полно различных кафе и ресторанчиков, где вполне может перекусить купец, попутно подбивая итоги заключенной сделки. Обложится бумагами, что-то там для себя отметит в записной – ни один филер не прицепится.
Вторая пластинка устроена чуть сложнее. Она всего лишь принимает написанное хозяином и хранит это около двадцати минут. Затем текст оплывает, размазывается и перед неискушенным глазом снова кусок тонкой кожи, которым прокладывают бумаги в папке. Писать Анджей мог стилусом на любой поверхности, там важна именно связь кончика деревянной палочки и заранее переданного агентам артефакта. Так что обоюдная связь имелась, спрятанная от любых любопытных глаз.