Через какое-то время мы спустились вниз.
Картина, открывшаяся моему взору, напоминала притон, только для полной картины не хватало женщин легкого поведения. Вокруг большого круглого стола, за которым, без сомнения, когда-то еще мой прадед обедал, в разных позах валялись чекисты, упившиеся до бессознательного состояния. На столе стояли пустые бутылки разной емкости и формы, в глиняных мисках остатки нехитрой крестьянской закуски.
- Игнат, а ты им туда ничего не подсыпал, случайно?! - Спросил я у мужика, осторожно переступавшего через пьяные тела. - Уж больно крепко они спят.
- Да не-е-е, Сергей Константиныч! Я же говорю - самогон шибко крепкий! Ну, пойдем, пойдем, не ровен час, очнется кто!
Уже на улице, в двух шагах от ворот, я остановился, в задумчивости глядя на дом.
- Ну, ты чего, барин, Сергей Константиныч! - Опять засуетился мужик. - Пойдем уже, Христа ради! Мне ведь засветло вернуться надо, не дай Бог прознает кто!
- Послушай, Игнат, у тебя керосин есть?
- А...А тебе для какой надобности?
- Спалить хочу.
- Чего спалить, барин?! - Побелел лицом крестьянин. - Кого?!
- Дом. Дом спалить. Его строил еще мой прадед, все добро в нем нажито тоже им. Причем, как ты и сам рассказывал, со своих крепостных крестьян он не снимал по семь шкур для этого, а совсем наоборот! Граф Левашов Михаил Константинович рассчитывал, что в этом доме, и на этих землях, будут жить поживать, и еще большего добра наживать его потомки. Но эти вот... которые сейчас там лежат... сначала уничтожили всех его потомков, а теперь.... В общем, Игнат, неси керосин.
- Да Господь с тобою, барин! Ну, спалишь ты их, так придут другие! Они же всю округу изведут! Помилуй, Сергей Константиныч!
- Он прав, граф. - Раздался тихий, вкрадчивый, и очень знакомый голос у меня за спиной.
Я резко обернулся. Так и есть - это был ни кто иной, как исчезнувший после разгрома отряда Михеева проводник Антип, или... как его там.
- Он прав, Сергей Константинович. Сжечь дом вместе с чекистами - дешевый и бессмысленный поступок, который принесет Вам весьма сомнительное удовлетворение, да еще действительно накличет беду на головы несчастных крестьян. Я же предлагаю поступить по-другому: и дом сохранить, и грабителей наказать.
Появление проводника просто потрясло меня. Ведь мало кто сомневался, что гибель армии Санчо, дело рук его - Антипа. В первый момент у меня даже рука потянулась к револьверу, что бы тут же пристрелить его. Но, как я сейчас вспоминаю с удивлением и недоумением, с первых же его слов эта мысль тут же ушла на задний план. И к тому же я и от намерения сжечь дом отказался! Мне просто стало интересно, что же предложит, в свою очередь, проводник.
А Антип отвел в сторону Игната и что-то нашептал ему на ухо. Видимо - дал какое-то указание, потому что мужик, безо всяких возражений и вопросов, тут же выскочил за ворота.
- Пройдемте в дом, граф! Восстановим справедливость!
Мне становилось все больше и больше интересно.
В доме царила все та же картина, что и четверть часа назад, только пьяные до беспамятства красные экспроприаторы стали еще громче храпеть, причем храп периодически сменялся на продолжительное и бессмысленное бормотание. Вонь перегара и табака, казалось, заполнила собой весь огромный дом, и только у самого камина, в котором догорали березовые полена, запах был, более менее, приемлемым.
- Сергей Константинович, одолжите мне, на минуточку, ваш перстень.
Я с недоумением посмотрел на него, а затем на кольцо на мизинце.
- Да, да, Левашов, именно его. Дайте, пожалуйста.
Сняв перстень, вложил его в раскрытую ладонь.
Нужно было видеть в этот момент глаза следопыта! Как только украшение оказалось у него, они вспыхнули огнем, но не алчности, не жадности, а каким-то... другим, и очень не хорошим!
К моему удивлению, Антип подошел к старинным часам, приобретенным, как и все в этом доме, моим прадедом, открыл стеклянную дверцу, завел механизм изящным бронзовым ключиком, висевшим, как оказалось, с внутренней стороны дверцы, и стал совершать какие-то манипуляции со стрелками. Я от неожиданности даже вздрогнул, когда дом наполнился чистым серебряным боем, заглушившим даже безобразный пьяный храп. Следопыт сделал успокаивающий жест рукой, а на двенадцатый удар резко провернул перстень, заблаговременно вставленный в какое-то гнездо. Бой часов сменился какофонией звуков, доносящихся, казалось, со всех сторон. Я снова с опаской взглянул на спящих чекистов, даже "наган", на всякий случай, выхватил.
- Не беспокойтесь, граф, - усмехнулся Антип, - теперь красных бояться нечего, даже когда они проснутся. Давайте, Сергей Константинович, поднимемся на второй этаж.
Мы поднялись на галерею второго этажа. Еще накануне она была увешана картинами, среди которых был и портрет прадеда, мое сходство с которым так впечатлило Игната. Сейчас о них упоминали лишь темные квадраты на фоне выцветшей стены. Антип уверенным шагом, как будто бывал в этом доме не раз и хорошо знает его планировку, прошел до третьей - дальней комнаты галереи и открыл дверь. Я заглядывал в эту комнату, когда осматривал дом. Судя по убранству и мебели, в ней когда-то обитала женщина, вернее - девушка, а если еще точнее - дочь графа Левашова Наденька, приходящаяся мне двоюродной бабушкой.
Комната являлась типичным будуаром, и, одновременно, спальней. С левой стороны, у дальней от входа стены, располагалась большая кровать с балдахином, справа - столик с трюмо и стулом с высокой резной спинкой. Ближе к двери расположился широкий шкаф с резными дверцами, а рядом - изящная раскладная ширма.
- Хорошее гнездышко, не правда ли? - Обвел взглядом комнату следопыт. - Что и говорить, любил граф свою доченьку, любил! Смотрите-ка, кругом ни пылинки! Все так, как будто бы и не было этой, без малого, сотни лет! Полагаю, за это нашего дорогого Игната благодарить надо?! О, а вот и он!
Антип выглянул из комнаты. Внизу, между храпящих чекистов, растерянно топтался крестьянин с охапкой каких-то палок.
- Игнат, поднимайся к нам! Поторопись, голубчик!
Вернувшись в спальню, проводник сдвинул в сторону ширму, за которой, прямо в стене, к нашему с Игнатом великому удивлению, обнаружился проход. Выяснилось, что эта стена в доме была двойной, то есть, состояла из двух стен - внутренней и внешней. Расстояние между ними около двух аршин, а вот длина тайника - до трех сажень. В конце межстенного пространства обнаружился открытый люк, под ним - лестница, уходящая вниз, в непроглядную темноту. И потайная дверца, и люк в полу открывался механизмом, состоящим из каких-то колес и канатов. Тайник долгое время никто не открывал, о чем говорил нетронутый толстый слой пыли и паутины.
- Ну что ж, господин штабс-капитан, путь открыт! - Торжественно проговорил Антип, протянув руку в сторону открытого люка.
- Путь куда, позволь спросить? А еще я хотел бы ....
- Полноте, полноте, граф! Я знаю, о чем Вы меня еще хотели бы спросить. Клянусь, все расскажу, но только позже!
Антип взял из рук Игната одну из палок, которая оказалась обычным факелом, и передал мне. Остальные взял себе.
- Игнат, - обратился он к крестьянину, - ты сейчас выйдешь из дома, хорошенько запрешь дверь на ключ и уйдешь домой. Но самое главное - забудешь все, что тут было.
Игнат выслушал все это с каким-то отрешенным взглядом и, ничего не сказав в ответ, спустился вниз.
Через какой-то миг после того, как в замке входной двери проскрежетал ключ, проводник вышел на галерею и, опершись руками о перила, прикрыл глаза и стал вполголоса бормотать какие-то слова на совершенно непонятном мне языке. Это было что-то отдаленно напоминающее латынь, очень отдаленно. Но все же это была не она, это точно. Я хорошо знаю этот язык.
Прочитав заклинания, а это, без всяких сомнений, были именно они, Антип достал из-за широкого пояса маленький мешочек, высыпал из него на ладонь какой-то порошок, и резко дунул. Легкое сизое облачко стало оседать на спящих внизу большевиков.