Было непривычно, когда голос Валькирии не присутствовал в его голове. Парень попытался прислушаться, повертел перчатки, но нет. Ощущения Звездочки не наблюдалось. В этом глухом лесу даже их духовная связь терялась.
Он двигался наугад, как ему казалось в том направлении, куда указывала Мария, еще с четыре лучины времени, пока не обнаружил, что устает в этом мире быстрее, чем в Яви. Подыскав дерево потолще, он уселся, опершись на него спиной и обнял клинок, который подарила ему Мария.
Ивор нырнул во внутренний мир впервые с того момента, как был убит. События развивались так стремительно, что не было и мгновения, чтобы проверить, как обстоят его дела. Из-за отсутствия движения потоков энергий, он не мог почувствовать, как изменилась его сила.
Когда юноша открыл глаза, перед ним предстал знакомый заснеженный мир, В середине которого витала Морозная сфера Абсолютного Льда. Поодаль десяток Арконов формировали полукруг, над которым в вышине блестело его внутреннее солнце. С тех пор, как он усмирил Сферу, она больше не пыталась взять над ним контроль, но все равно создавалось ощущение, что она дает свою силу будто нехотя. Необычным было то, что весь внутренний мир замер. Время в нем будто остановилось и даже солнечные лучи не переливались.
Наконец, Ивор заметил маленький зеленый росточек, с тремя растопыренными в разные стороны лапками-иголочками. Он быстро подскочил к нему и буквально чуть ли не уткнулся в росток носом.
— Ель!!! У меня Ель! — он удовлетворенно улыбнулся, не спуская глаз с побега. — Нигде не читал про него. Что-то новое. Интересно, какая сила будет у меня благодаря ему. Жаль только, что в Нави совсем не выйдет поднять свою культивацию. Но ничего, мы выберемся, и я как следует займусь тобой. Ты вырастешь в громадное вечнозеленое дерево и твоей мощи позавидуют даже носители Дуба.
Парень поднялся и внимательно оглядел свой внутренний мир. Странное чувство тревоги кольнуло его в грудь.
— Нова?
Он провел глазами каждый участок, но самки барса нигде не было. Он позвал ее снова, потом еще раз, но тишина. Тревога начала нарастать. Дело было даже не в том, что он лишился практически всех своих сил. Ни лед ни кладенец в Нави не работали, но Нова была его верным товарищем и внутренним духовным зверем. Она — часть его души, а значит не могла так просто исчезнуть.
В голове промелькнули воспоминания первой встречи со зверем и его приручение. Он вспомнил мягкую, густую шерстку прекрасного цианового оттенка, яркие, хищные глаза и довольное мурлыканье от того, что Ивор был рядом.
Юноша моргнул, заснеженный мир в глазах сменился мрачностью леса. Где-то с правой стороны отчетливо слышался шорох. Краем глаза он увидел, как мимо него пролетела тень. Юноша вынул клинок из ножен, отполированная сталь блеснула во тьме.
Тень снова мелькнула, но уже слева, тогда Ивор не раздумывая ринулся за ней. Он вилял между деревьев, стараясь не упустить того, кто бежал от него, но силуэт сильно размывался в непроглядной тьме дремучего леса.
Спустя некоторое время он вылетел на небольшую поляну, которую с одной стороны, словно стена, закрывали настолько плотно растущие деревья, что местами образовывали единый ствол.
Перед ними располагалась широкая платформа, на которой стоял громадный идол. Он был дочерна обугленным, деревянным, с устрашающим грозным лицом под которым глубоко вырезан перевернутый Алатырь. Все пространство вокруг платформы покрывали щепки и обрубки всевозможных идолов, а также грязь и сточенная временем древесина, что заменяла Навьим кости. Это совершенно отличалось от капищ, поскольку зловещая атмосфера вокруг никак не могла настроить на молитву. Тень, что вела юношу сюда, нырнула в идол и растворилась в нем.
— Жертвенник… — невольно прошептал Ивор.
Он никогда не видел жертвенников, его поселение их не использовало, хоть и иногда приносило жертвы Сварогу. Но он слышал, что были те, кто возносили скот, а иногда даже людей, к Чернобогу, именно для этих целей создавались подобные строения.
Глаза идола вспыхнули красным, едва Ивор посмотрел на них. Это заставило юношу прищуриться и с опаской сделать шаг назад. С Чернобогом шутить не стоило. Одно упоминание его имени вслух сулило беду, не говоря уже о вырезанном идоле.
Ивор использовал это имя дважды, когда атаковал перевернутым Алатырем. Оба раза отдались тяжелой раной не только на теле, но и в душе. Он взглянул на шрамы, которые повторяли трещины от тех атак.