Папа печально выдохнул и развернул газету.
Мама приложила ладонь ко лбу, имитируя мигрень. Ульви довольно растянул губы.
У-у-у, вражина.
– Ну, я хотя бы не дергаю ворот платья! – Насупившись, сложила руки на груди. Еще бы мне его дергать, там же такое декольте – чихнуть боязно. – Я сама способна прочитать книги по этикету, и танцевать мне ни к чему. Не мое это… И все равно я тому бедолаге не понравилась, а так он во время падения девушку задел, оказалась избранная. Говорят, у них уже помолвка.
– Жаль, не на твою голову упал, – захохотал брат. – Смирись, сестренка, нас везут на закланье.
Услышав фразу Ульви, мама недовольно фыркнула.
Но возражать не стала.
Мы ехали дальше. Карету трясло, меня мягко укачивало.
Это была моя первая дальняя поездка с той поры, когда меня нашли у горящего дома. Тогда я могла умереть. Спас брат, он отдал мне так много своих сил, что чуть не выгорел. Но таков Ульви, он все делает основательно и наверняка.
Позже были десятки целителей, папа не скупился и искал лучших. Приглашал из столицы. Отсыпа́л за мое здоровье золотом.
Я окрепла, встала на ноги, и только шрам над правым ухом напоминал о той трагедии. Убрать его я не позволила.
Решила, что так лучше. Но все же старалась прошлое не ворошить.
Сейчас же, вслушиваясь в тихий скрип колес нашей большой кареты для дальних путешествий, невольно возвращалась мыслями в далекое детство.
Странно сложилась судьба.
Я стала настоящей орой, дочерью богатого, уважаемого человека. С приданым, со статусом. Только мою родную фамилию – Шалье – папа не смог заменить своей. И его это расстраивало.
Впереди из-за редких деревьев показалась голубая лента реки.
Спокойные, тихие воды. Никаких водоворотов. Иногда папа вывозил нас на пикник, но я никогда не приближалась к берегу.
И в голове все время крутился один вопрос. Оуэн… Выжил ли?
Сколько раз я спускалась к отцу в кабинет, чтобы попросить разведать все о моем друге… И не могла проронить ни слова…
Я так никому и не рассказала, что случилось той страшной ночью.
Ни о том, что натворил мой отец. Ни о предательстве братьев. Ни о чудовищно жестоком драконе, чьего имени и не знала. Для меня он остался безликим отцом Оуэна, бросившим меня умирать страшной смертью.
Ни лица, ни имени, ни голоса.
Все стерлось…
– Айла, что ты притихла? – Мама легонько коснулась моей руки. – Что за грустное выражение? Милая, все будет хорошо! Никто не станет на тебя давить. Но пора выходить в свет. Нельзя вечно прятаться за стенами родного дома…
– А мне хорошо за этими стенами, мама! Я не хочу замуж. Зачем? Я ведь могу быть рядом с вами. Навсегда.
– И я могу… – подпел Ульви. – С вами навсегда…
– А я без внуков не могу-у-у… – жалобно протянул папа, не выпуская газеты из рук. – Мне кому дело передавать? Я ради кого спину гнул всю жизнь? А? Все это ради того, чтобы сын, сидя за книгами, плесенью покрылся и паутиной оброс, а дочь в старых девах жизнь прожила, окруженная котами?!
– Почему сразу котами, пап? – простонала я.
– О, прости. Ну да, в нашей семье только Токи радует меня регулярным потомством от всего, что лает по округе!
Я отвернулась к окну.
Пейзаж не баловал разнообразием. Поля с низкой пшеницей. Все та же голубая лента реки. Обветшалые домики крестьян с косыми крышами. Телеги. Огороды, на которых гнули спину люди. Я могла быть одной из них….
Могла, но не стала…
Сражаясь с дремотой, всматривалась в даль.
До трактира, в котором мы собирались ночевать, было еще далеко.
Изредка нас обгоняли другие кареты. Одинокие всадники – все чаще воины имперской армии драконов.
Война переместилась далеко на север, где еще оставались лены магов. Но и их судьба была предрешена. Туда отправили отряды двух самых молодых генералов императора. Так что скоро мир воцарится на всем континенте.
Этого ждали все.
– Айла, поспи. – Ульви обнял меня за плечи и притянул к своей груди. – Отдыхай, сестренка.
Теплые губы брата коснулись моих волос.
Зевнув, я устроилась удобнее и сомкнула глаза.
Слабый толчок вынудил меня вынырнуть из объятий сладкого сна. Тряхнув головой, уставилась на темное небо и тут же перевела взгляд на Ульви, который нес меня непонятно куда. Судя по тому, как он кряхтел, ношей я оказалась нелегкой. Бедный мой братец, но пусть тренируется, ему еще избранную всю жизнь на руках таскать.
Довольно хмыкнув, обхватила его за шею и попыталась сесть ровнее.
– Разбудил все-таки, – с сожалением пробормотал он. – Прости, не хотел.
– А мы уже прибыли? – Я заозиралась, но в такой тьме ничего толком рассмотреть не удавалось.