– Это правда, Аврелия? – спросила Цераленн.
– Но это тайна, нерушимая тайна! А я, в отличие от кузины, чужие тайны не выдаю. Вы же, бабуля, не потребуете, чтобы я нарушила мое истинное слово?
– Если наследник рода во Клариво настоящий Возвышенный рыцарь – а на это можно надеяться, учитывая его благородную кровь, – то он с радостью пойдет на любые жертвы, лишь бы выручить тебя из беды, – ответила Цераленн. – Следовательно, в нашем нынешнем положении он наверняка освободил бы тебя от клятвы. Говори, где его найти.
– Нет, нет, я ничего не скажу – как же я потом посмотрю ему в глаза?
– Говори, если не хочешь отведать моей трости, – невозмутимо произнесла Цераленн.
– А я все-таки ударю тебя, – пообещала Элистэ. – И прикажу Кэрт задать тебе взбучку.
– Она не посмеет!
– Еще как посмею, – вставила Кэрт. – Раз надо, так надо.
– Но это нечестно! Трое на одну! Что вы на меня напали?
– Пока что никто на тебя не нападал, – возразила Элистэ. – И не нападет, если ты перестанешь упрямиться.
– Ну, вы! Только попробуйте до меня дотронуться! – завопила Аврелия, отступая, пока не вжалась спиной в стену опечатанного дома мастера Ксувье. Но спутницы надвинулись на нее, и Аврелия рванулась вбок, туда, где толстая деревянная колонна подпирала выступ крыши.
У подножия колонны громоздилась высокая груда отбросов. При приближении Аврелии груда дрогнула, сверху посыпались пустые бутылки и осколки посуды; разлетелись в стороны тряпье и скомканные газеты – и укрытая под слоем мусора скорчившаяся фигура медленно поднялась во весь рост. Аврелия с визгом отпрянула, Элистэ вздрогнула, Кэрт охнула. И только Цераленн, по всей видимости, не утратила присутствия духа и не сдвинулась с места.
Фигура же, истинное порождение помойной кучи, из которой восстала, и больше всего смахивающая на скелетообразное огородное пугало, обряженное в скудные лохмотья, медленно выступила из-за колонны. В мутном свете ближайшего уличного фонаря можно было различить, что это мужчина, неимоверно костлявый, с гнусным обликом, с низким лбом, широким отвисшим ртом и маленькими поросячьими глазками. Общее впечатление от его внешности, мерзкой самой по себе, усугубляла покрытая вздутыми расчетами, коростой и воспаленными, в отслаивающихся чешуйках кожа лица. Ночь – и та не могла скрыть этого уродства. Такие же чешуйки и лоскутья отслоившейся кожи покрывали его лодыжки и руки, выставленные на обозрение даже в эту зимнюю стужу.
Привидение приблизилось к ним, обдав их вонью застарелого пота и прогнившего рубища. Элистэ с большим трудом сдержалась, чтобы не отпрянуть, однако, к счастью, прокаженный не подошел к ним близко, остановившись на расстоянии нескольких шагов, и спросил хриплым, скрипучим, но в то же время каким-то злорадным голосом:
– Нужно укрытие, а?
Дамы не ответили.
– Может, перетрухали? Растерялися? И места, небось, незнакомые? Счас бы вам благородного рыцаря, верно? Считайте, вам повезло, госпожи Возвышенные! Вот он, перед вами, – самый что ни на есть благородный.
Молчание.
– А, понятно, мы вышли проветриться. Прогуляться низачем, а просто для своего удовольствия. А я-то, дурак, подумал… Виноват. Нижайше извиняюся, госпожи Возвышенные.
– С чего это ты обзываешь нас Возвышенными, нахал неотесанный? Какая я тебе Возвышенная! – взорвалась Карт.
– И то правда. Ты, верно, горничная, рабыня при госпоже, – заметил нищий с ухмылкой, обнажая гнилые черные зубы и распухшие десны. – Тогда кому-то достанется нынче знатный ужин – сухая перезрелая рыбина и три недозрелые овечки. Устраивает?
Кэрт и Аврелия ничего не поняли, а Элистэ окаменела, не веря собственным ушам. Цераленн же никак не отреагировала.
– Ступай прочь, – произнесла Элистэ, непроизвольно прибегнув к интонации холодного презрения, с какой могла бы осадить зарвавшегося серфа где-нибудь в Дерривале. На сей раз, однако, интонация не возымела действия.
– К вашим услугам, госпожа Возвышенная, – ответил бродяга, вновь обнажая в улыбке гнилые зубы. – Ухожу, ухожу. Торчите себе на ветру все четверо, вымораживайте свои Возвышенные телеса, пока на рассвете вас не загребет первый патруль. А то можете и пойти со мной. Сами решайте.
– С тобой?! – Элистэ от удивления забыла о своей злости. – Но кто ты?
– По вашим меркам, никто, пустое место – просто нищий.
– Но у тебя ведь есть имя?
– Нет, уж вы представьтеся первой, маркизочка.
– Чего ты добиваешься, любезнейший?
– Вам повезло. Я могу свести вас в убежище.
– Что ты хочешь сказать?
– Комната. Четыре стены. Крыша над головой. Идете? Вы что, разучилися понимать по-вонарски, госпожа Возвышенная?
В прошлые времена за подобную наглость он схлопотал бы от нее пощечину. Но теперь Элистэ не могла себе такого позволить.
– Куда ты нас отведешь?
– Ай, не берите этого в свою завитую головку. Главное, вы сможете там отсидеться, а порой ничего другого и не нужно.
– Почему это ты решил оказать нам услугу?
– А вы пораскиньте мозгами, госпожа Возвышенная, глядишь, и поймете.
– Ты… ах да, за это нам придется заплатить? – Элистэ так и не привыкла к тому, что можно расплачиваться наличными. В ее мире это было просто не принято.
– Она всегда так сечет? – обратился бродяга к Цераленн, но та предпочла не заметить издевки.
– Если я правильно вас поняла, вы требуете с нас деньги, и, разумеется, немалые, чтобы проводить в некое место, которое не желаете называть?
– Истинная правда, ваша Возвышенность.
– И не даете со своей стороны никаких гарантий?
– Никаких.
– Так, может быть, вы не захотите или не сможете выполнить данное обещание?
– Все может быть. Вы вольны рискнуть. Или не рисковать. Вам решать. – И он пожал плечами под жалкими лохмотьями.
Выбора у них практически не оставалось – любое другое решение сулило еще более ужасный исход. Нищий был мерзок, условия его – неприемлемы, но до наступления рассвета им любой ценой требовалось найти убежище. И все же довериться такому подонку… Даже в голове не укладывалось…