Экономка была женщина весьма представительная, ее монументальные пропорции сделали бы честь какой-нибудь древней богине. За три года, что она прослужила в их доме, Шарлотта не раз возносила хвалу ее крепким нервам. Не многие экономки стали бы терпеть хозяйку, которая избрала занятие, подобное тому, что определила для себя Шарлотта. И уж совсем немногие из них способны были бы предложить ей свою помощь.
Зато ни одна из них не была бы так хорошо одета, как миссис Витти, с гордостью заключила Шарлотта. Если уж от экономки требуется необычная помощь, то и платят ей соответственно.
— Она права. — Ариэл заметно посерьезнела. — То, что ты собираешься делать, Шарлотта, очень опасно.
— У меня нет выбора, — тихо ответила Шарлотта. — Я должна узнать, кто убил Друсиллу Гескетт.
Бакстер распаковывал очередную партию стеклянных емкостей, изготовленных по его чертежам, когда в дверь, лаборатории постучали.
— Кто там, Ламберт? — Он вынул новенькую реторту из коробки и поднес ее к свету, любуясь ею. — Я занят.
Дверь отворилась.
— Леди Тренглосс, сэр, — провозгласил Ламберт замогильным тоном.
Бакстер неохотно опустил реторту и посмотрел его сторону. На морщинистом лице дворецкого застыло страдальческое выражение. Впрочем, у Ламберта всегда страдальческий вид, ведь ему шестьдесят шесть — в этом возрасте большинство дворецких уже удаляются на покой с солидным пенсионом.
Годы брали свое. У него ныли суставы, на узловатых руках вздулись вены, и вообще он стал за прошедший год очень медлительным.
— Видно, тетушке не терпится получить полный отчет о моей новой карьере поверенного, — буркнул Бакстер, покоряясь неизбежному.
— Леди Тренглосс, кажется, чем-то взволнована, сэр.
— Проводите ее сюда, Ламберт.
— Слушаю, сэр. — Ламберт приготовился уйти, но замешкался и добавил:
— Должен сообщить вам, сэр, ваша новая экономка уволилась час назад.
— Проклятие, этого еще недоставало! — Бакстер нахмурился, разглядывая трещину в днище колбы. — За последние пять месяцев она уже пятая.
— Точно так, сэр.
— И на что она жаловалась? В лаборатории вот уже несколько недель не было сколько-нибудь серьезных взрывов, и я старался, чтобы ядовитые запахи не просачивались в коридор.
— Миссис Гарди, очевидно, заподозрила вас в том, что вы хотите отравить ее, сэр, — предположил Ламберт.
— Отравить?! — возмущенно воскликнул Бакстер. — Господи ты Боже мой, с чего она взяла? Мне и так было чертовски нелегко найти экономку, и, уж конечно, я не собирался ее травить.
Ламберт откашлялся и заметил:
— Полагаю, все началось вчера, когда она обнаружила в кухне бутылки с химическими реактивами.
— Дьявол ее раздери! Я оставил их там, поскольку для моего эксперимента требовалась большая емкость, Вы же знаете, я всегда использую для этой цели кухонную раковину.
— Вероятно, вид этих бутылок не на шутку ее встревожил, сэр.
— Черт возьми, теперь уж ничего не поделаешь. Отправляйтесь в агентство по найму и подыщите новую экономку. Одному Богу ^известно, сколько нам придется ей теперь платить, — с каждым разом они запрашивают все больше и больше.
— Слушаю, сэр. — Ламберт пошаркал было к двери, но внезапно поморщился от боли и схватился за поясницу.
— Ревматизм опять разыгрался? — нахмурившись, заметил Бакстер.
— Да, сэр.
— Я вам сочувствую. А что те процедуры, которые вам прописали, не помогают?
— Мне кажется, я чувствую себя гораздо лучше после каждого посещения доктора Флатта, но, к сожалению, облегчение это временное. Доктор, впрочем, уверяет, что в результате длительного курса лечения боли заметно уменьшатся и приступы будут уже не такими жестокими.
— Хм-м-м, — пробормотал Бакстер и больше ни о чем не спрашивал.
Он не чувствовал никакого доверия к методам доктора Флатта, которые включали в себя сеансы животного магнетизма, называемого также гипнозом. Все это напоминало шарлатанство чистой воды. Признанные авторитеты, такие, как американец Бенджамин Франклин и французский химик Антуан Лавуазье, разоблачили работы австрийского врача Месмера, несколько лет назад доказав их лженаучность. Их мнение, однако, не смогло остановить повального увлечения гипнозом, и многие утверждали, что добились потрясающих результатов, используя методы доктора Месмера.
— Вас ждет леди Тренглосс, сэр, — напомнил Ламберт.
— Да-да, проводите ее сюда. Я тороплюсь. — Бакстер взглянул на часы. — Через час у меня встреча с хозяйкой.
— Хозяйкой? Ты ее так называешь? — Розалинда, леди Тренглосс, величаво прошествовала мимо Ламберта в лабораторию Бакстера. — Странно звучит применительно к подобной особе.
— Но, к сожалению, как нельзя более точно отражает положение вещей. — Бакстер приветствовал тетушку коротким кивком. — Благодаря вам, сударыня, мне наконец-то гарантировано доходное место, нравится мне это или нет.
— Прости, что вовлекла тебя в эту авантюру. — Розалинда сняла черную с белым шелковую шляпку и с театральной грацией опустилась в кресло. Великолепные черные волосы, посеребренные сединой, элегантно уложенные по последней моде, оттеняли ее благородные черты. Темные глаза горели решимостью.
Бакстер наблюдал за ней со смешанным чувством грубоватой симпатии и острого нетерпения. Розалинда была младшей сестрой его матери. Сколько он себя помнил, она постоянно заботилась о нем. Ей уже стукнуло шестьдесят, но, несмотря на это, она сохранила врожденную элегантность и чувство стиля, которыми обе сестры славились с колыбели, .
В дни своей юности Эмма и Розалинда Клермонт покорили Лондон своей красотой. Обе очень удачно вышли замуж, подыскав себе блестящие партии. Обе рано овдовели, когда им не исполнилось и тридцати.
Ни одна не вышла замуж вторично, открыв ряд преимуществ, которые давало положение красивых, богатых и знатных вдовушек. Высокое положение в обществе и очаровательная внешность позволили вынести бремя злых сплетен и скандалов. Их стойкость нe знала предела.
Ламберт бесшумно удалился из лаборатории, и Бакстер с мрачной усмешкой обратился к леди Т'ренглосс:
— Признайтесь, я обладаю всеми данными, чтобы стать доверенным лицом.
Розалинда слегка склонила голову, обдумывая его слова,
Возможно, ты и прав, хотя это может показаться странным. Ведь тебе часто приходилось заниматься денежными вопросами, не так ли?
— Верно.
— Тебе удалось узнать что-нибудь во время твоего вчерашнего визита к Шарлотте Аркендейл?
— Совсем немного. Она обещала посвятить меня во все подробности только сегодня. Кстати, наша встреча должна состояться менее чем через час.
Бакстер сел за письменный стол, на котором он обычно делал лабораторные заметки. Что-то зашуршало под ним — оказалось, он ненароком смял страницу с наблюдениями, которые записал во время последнего эксперимента.
— О черт! — Он взял листок и принялся осторожно его разглаживать.
Розалинда бросила рассеянный взгляд на скомканную бумагу и пристально посмотрела в лицо Бакстеру.
— Не тяни время, сделай одолжение. Какое впечатление произвела на тебя мисс Аркендейл:?
— Я бы сказал, что она… — Бакстер умолк, подыскивая подходящее слово. — … крепкий орешек.
— Дьявольски умна, это ты имеешь в виду?
— Возможно, и так.
— Обманщица, бессердечная и жестокая?
Бакстер в нерешительности медлил с ответом.
— Должен вам заметить, мадам, что у вас пока нет против нее доказательств.
— Ба! Они скоро появятся, помяни мое слово.
— Напрасно вы так уверены в этом. Я могу представить себе мисс Аркендейл во многих ролях. — Включая и роль любовницы, подумалось ему. Образы возникли сразу и ниоткуда — сильные, жгучие, мгновенно пробудив в нем огонь страсти и желания. Наверное, дело в том, что со времени его последней связи прошел не один месяц, хмуро подумал он. — Но мне никак не удается вообразить ее шантажисткой и убийцей.
Розалинда смерила его гневным взглядом.
— Неужели у тебя есть какие-то сомнения относительно той миссии, которую мы взяли на себя?
— Мы? По-моему, я один вовлечен в эту авантюру.
— Не придирайся к моим словам. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.