– Настя, а по-твоему – зачем это все?
Шериф закрыл глаза – веки слипались, и холод уже почти не беспокоил.
– Я так думаю, – Анастасия перехватила ребенка удобнее, – испытание это. Взяли нас на стекло лабораторное – и под лампу. Так-то всех сразу не разглядишь, а тут нас – всего ничего. Вот Господь и приготовил гнет – каждому по силам…
И тихонько добавила:
– Только не знаю, почему мне – так много…
Две едва заметные полосы на снегу перечеркнули их путь. Две полосы и несколько цепочек следов. Шериф встал на колени, рассмотрел отпечатки лап и повернулся к Анастасии:
– Ходка прошла, недавно совсем. Повезет – по ее следам выберемся. Сильно повезет – на привале нагоним.
– Сил нет, Равиль Каюмович!
– Каждому по силам… – ответил он скорее самому себе.
Хотел подменить Анастасию, взять на руки ее дочку, но девочка не далась, молча отпихиваясь от ставшего колом на холоде милицейского кителя руками и ногами.
Как шли, так и пошли дальше – влево, по санному следу, уходящему в стылую муть.
Спустя вечность замерцали впереди теплые розовые отблески.
Не чувствуя ног, Шериф прибавил шаг, потом побежал, пока не зарычали навстречу лежащие полукругом сероглазые лайки, не поднялась от костра закутанная в меха фигура Наная – лучшего погонщика Подколпачья, и стало легко-легко, – ты готова? – я готова! – и пальцами тихонько – раз! – и ладонью – два! – и зрители скалят зубы, и свешивают розовые языки, и недоверчиво держат торчком острые волчьи уши… Равиль оттолкнулся и полетел навстречу освещенной арене.
13
Переход
– Поставь его на ноги, – в морозном воздухе голос Евсея прозвенел сталью.
Гаврила крякнул и, будто наткнувшись на невидимую стену, замер. Медленно повернулся.
– Или он пойдет дальше сам, или ты оставишь своего младшего здесь, – рубя слоги метрономом, произнес Евсей.
Егор дернулся, утер кулаком слюни.
– Пусть сам идет, – вязко сплюнул Григорий.
Петр проглотался, радуясь нежданному перерыву, поворочал челюстью и крикнул:
– Или брось его здесь.
Гаврила ссадил с закорок своего младшего. Тот пошатнулся, но на ногах устоял:
– Батя…
– Оставь его, Гаврила, – выдохнул Евсей. Пар изо рта упал инеем на сочную траву. Цветущий одуванчик согнулся под разлапистой снежинкой. – Не выдюжит. А обратной ему дороги нет. Сгинет один.
– Кончать надо, – подытожил Петр.
Гаврила глянул на восток, на лодочки-следы, убегающие по насту на закат, на кругляши копыт и рдяный бисер, а потом вынул из-за пазухи кнут.
– Интересный поворот, – сказал Евсей. Пусто, без эмоций сказал.
– Я его не брошу, слышь, Бать? – попятился к снежной кайме Гаврила. – Вы ж его оставите здесь! Чтоб собаки жрали! Как Стаса! Как Юрка! Че, нет, что ли?
– Челюстью хлопни! – двинулся вперед Петр.
– Назад! – Евсей до хруста сжал переносицу, подцепил и утер сукровицу о штаны. Шваркнул в траву бесполезные уже очки и слепо прищурился. По перламутровому снегу вдаль тянулась путаными стежками хитрая вышивка. – Скажи им, Гаврила. Я уже знаю, и остальным скажи, не майся!
Сухопарый Гаврила будто стал шире в плечах.
– То ж брат мой, братцы. Кровный. Не пачкайтесь. И меня не пачкайте. Как братуха прошу.
Мало кто заметил, как Григорий зашел со спины, положил руку на плечо.
– Кнут убери, – шепнул он на ухо.
Евсей кашлял долго. Долго дрожащими руками доставал ситцевый платок, долго марал его кровью.
– Ты, Гаврила, старый воин, – убрал в карман формовки замаранную тряпку Евсей, – правила знаешь. Если пойдет дальше – все на тебе.
– Спасибо, Батя, – шепнул Гаврила.
Через семь широких шагов по снегу Егорка упал ничком. В тишине было слышно, как хрустнул под его телом наст.
14
Лица
– Лучше? – вопрос у Евсея получился пресным.
Егор поднял на командира глаза. Парня мелко трясло, но взгляд его был уверенно тверд.
– Паскудно, Батя. Будто стружки железной в кровь сыпанули. Но я дойду.
«Что же ты такого успел натворить за свои неполные двадцать? – подумал Евсей. – Что сделать такого страшного? Откуда черпаешь силы на этой дороге?»
– Дело – дрянь. – Григорий подошел тихо. Евсей вздрогнул и повернулся к своему младшему. – У этого супермена еще и самопалы есть с картечью. Убойная штука, хоть и галькой заряжена. Он и вправду мент? Тебе Юрок что сказал?
Евсей отхлебнул водки из горлышка, протянул бутылку Егору. Утер губы, подышал на кончики пальцев и процедил:
– Сказал, что семинарию окончил.
– Да что происходит-то с тобой? – прошептал Григорий.