– Это еще зачем?
– За то, что спросил. За то, что сам не понял.
– Ты хороший космонавт, Витя, – вымолвил Артемьев. – Не нужно тебе этого. Сам сказал – ты только начал. «Лунарушка» был единственным носителем плазменных кристаллов в таком количестве, это верно. Но технология никуда не пропала, Коля. Она в твоей голове. Ты можешь ее воссоздать.
– Не уверен, что оно того стоит, – криво усмехнулся Сергеенко. – Почитал тут новости. Знаешь, что народ пишет про ту миссию?
– Догадываюсь.
– «Фортитьюд» – блистательный успех американцев, прорыв, передовые технологии, инвестиции, грандиозные планы на будущее. И на фоне этого – тупоголовые ватники, разбившие драный луноход при первой высадке. Представляешь, каково мне было это читать?
– А ты не читай всякую чушь, – чуть повернул голову Артемьев. – Ты же знаешь правду.
– Да тут неправды всего ничего. Мы оба знаем, что луноход был не драный. А с остальным, знаешь ли, даже не поспоришь уже. Тебе неинтересно, что в Сети пишут? Ну, пусть. Только я смотрю, даже у такого дерзкого орла, как ты, внучка вовсе не с луноходом играется.
Словно услышав, девочка подняла милое личико на мужчин, продолжая поправлять на шестиколесной машинке манипулятор-антенну.
– Это «Фортитьюд», – пояснил Сергеенко.
– Да? – всмотрелся Артемьев. – Точно. Я и не заметил. Я же после реабилитации внучку впервые увидел. С какой игрушкой она пришла, с той и играется.
– Да ты пойми, что других игрушек в магазинах сейчас нет! Ты, русский космонавт, в космическом парке отдыхаешь, а твоя внучка между тем с американским титаноходом бегает! «Лунарушки» в продаже нет, ни одного! Потому что никому он не интересен! Ты соврал мне тогда, что ЦУП дал добро на спасение титанохода даже такой ценой, в то время как они напрямую запретили рисковать «Лунарушкой»! И тебе не позорно самому сидеть тут с мыслью, что ты, командир миссии, слил наши технологии и репутацию в пользу американцев?
Артемьев вскочил с места с энергией человека, который словно и не покидал родную планету.
– Да что ты несешь, дурак?! – вскричал он, напугав внучку. – При чем тут «американцы – не американцы»? Это космос! Он выше политики, всегда был и всегда будет! Почему я выбрал «Фортитьюд»? Ты мне скажи – ты хочешь, чтобы мы на Титан полетели? Не лично мы с тобой, нам вряд ли предстоит снова вместе работать. Да и космос мне теперь закрыт навсегда, мне свой век в инструкторах доживать в лучшем случае… Но и не делай вида, что ты не понял вопроса.
Чуть потупившись, Сергеенко уклончиво мотнул головой.
– Так вот, мне предстоял сложный выбор, и я его сделал! – не унимался Артемьев. – Пойми, что, когда космонавт отправляется на МКС, не важно, с каким заданием, – он отрабатывает не приземленную задачу. Он отрабатывает глобальную – быть выше и дальше. Образец живой бактерии, возможно, умирающей, а то и последней на планете, – шанс человечества найти ответы на кучу вопросов. Успех той американской миссии – это успех всего мира. Наш успех, Витя! Если бы «Фортитьюд» разбился, мир мог бы забыть про Титан навсегда или больше ничего там не найти. Да и никто бы туда живьем уже не полетел. Десять лет в одну сторону и столько же обратно – должна быть достойная причина. Жизнь на Титане – как раз такая из них. И сейчас у нас, у всего мира, есть шанс.
– Шанс на что? Проторчать в дублерах, глядя, как мир движется вперед? Ждать, пока «Юйту-3» отыщет остатки «Лунарушки» и перевезет в Пекин?
– Можешь застрять в дублерах, твое право. Можешь подать в отставку. А можешь остаться и развивать свое так, как ты умеешь! Витя, не делай вид, будто ты получил Героя России ни за что. Ты это заслужил. Удаленное управление планетоходом в реальном времени – это, по-твоему, несерьезно? Да еще таким, который может в режиме живой связи, просто из камней, собрать базу за десять лет до того как туда прибудут первые колонисты. Перепрошивка чужого модуля с практически несовместимой платформой! Перехват инопланетного аппарата! Совместный контроль флотилии из двух и более космоединиц самоходной техники, находящихся в разных точках Солнечной системы! Прорывное раскрытие потенциала плазменных кристаллов, которые только ленивый прикрыть не пытался. Мне ли тебе объяснять, что это значит для военных, для научных центров, для притока денег в нашу издерганную отрасль? Витя, да ты поднял Родину так, как сотня патентов не способна. Как не могут триллионы рублей. Тебе ли жаловаться? Или ты славы хотел?
– Николай Петрович, – тихо произнес Сергеенко, и сердце Артемьева отдалось болью. Давно так сидящий перед ним космонавт его не называл. Со времен первой учебки.