Игнатус кашлянул:
– Ребятушки, нам всем пора, Клаус устал после перелета…
– Я не устал! – возразил Клаус. – Я охренел! От вас! Светлячок не может ничего прокусить! У него нет зубов! У него жевательная клешня, она точит, перетирает! Вы, теоретики, сидите на орбите, ни разу не высаживались на планету и рассказываете сказки нам – полевой группе, которая внизу полгода жила и работала! Хоть один из вас видел светлячка? Вживую, не на фото?
Клаус обвел взглядом собравшихся.
– Дай-ка! – Он решительно протянул руку и забрал у Джафара скафандр. Обшарил карман, затем другой, выудил небольшую прозрачную колбочку и торжествующе протянул вперед: – Смотрите сами!
Никто не шелохнулся.
Я снова почувствовала тошноту.
– Ты… – выдавила Алиса. – Ты пронес светлячка на корабль?
– Мертвый! Специально подобрал уже дохлого! – объяснил Клаус. – Он в керамитовой пробирке! Я с ними три месяца работал, они у меня по столу ползали, а вы мне сказки сочиняете…
Снова наступила гробовая тишина, все смотрели на пробирку и темную горошину, свернувшуюся на дне.
Кроме меня.
Я обняла Альфреда, подтянула к себе и тихо прошептала на ухо:
– Он пошевелился…
– Пошевелился?! – Альфред окаменел и уставился на пробирку.
Я взяла его ладонь и прижала к своему животу:
– Джонни пошевелился…
Альфред перевел на меня взгляд, все еще не понимая, о чем я, но тут Алиса вдруг оглушительно заверещала и пулей выскочила из каюты.
Я сидела в каюте Алисы и обнимала ее за плечи. Алиса уже не тряслась, истерика проходила.
– Не хочу умирать! – повторяла Алиса. – Мне уже кажется, по голове что-то ползет!
– Никто по тебе не ползет, это я тебя глажу.
– У меня что-то внутри лба шевелится! – всхлипнула Алиса.
– Это страхи у тебя шевелятся, – терпеливо объясняла я. – Не накручивай себя. Светлячок опасен только для них, для местных. Я биолог.
– Ты ботаник! – всхлипывала Алиса. – Вы дальше пробирок ничего не видите! Даже Марк Йоганн не знает, что теперь делать!
– Уж он-то знает…
– Он сегодня сам чуть не плакал!
– Алиса, капитан не может плакать!
– Ты просто не слышала его голос, когда он говорил с Вандой!
– Почему с Вандой? – растерялась я.
– Они же одноклассники, друзья детства!
– Я и не знала…
– Ты ничего не знаешь! Он чуть ли не плакал: Вандочка, не знаю, что делать! На мне страшная ответственность, я отвечаю за людей, у меня были все протоколы – на случай войны, на случай поломки, на случай бунта, даже на случай инфекции, но такого ужаса в инструкции нет! У нас нет связи с Землей, до Земли три тысячи лет! Мы не сможем вернуться, если есть шанс, что привезем угрозу для человечества! И не сможем остаться, потому что Земля вышлет спасательный корабль, и тогда он его встретит, а рукопись и все следы к тому времени уничтожит! – Алиса повернула ко мне заплаканное лицо, я снова налила ей воды.
– Кто уничтожит?
– Враг человечества! Паразит, который будет множиться среди нас! В рукописи сказано, никто не знает, как отличить здорового от… – Алиса вдруг осеклась, подозрительно меня оглядела, брезгливо сняла мою руку с плеча и встала: – Оставь меня, Мила, – глухо сказала она. – Сейчас не время ходить по каютам, сейчас каждый за себя.
Я вздохнула, пожелала ей спокойной ночи и вышла в коридор.
Дошла до мостика.
Здесь было тихо, за огромным иллюминатором снова плыла дневная сторона Голанды. Она была похожа на гигантскую тарелку. Огромная, бесконечно напоминающая Землю, только вместо континентов – мелкая россыпь архипелагов. Словно кто-то щедро накрошил материки как коричневые сухарики в гигантский желтый суп.
За спиной послышался шелестящий звук. Я резко обернулась и вдруг заорала от нестерпимого ужаса: передо мной в нахлынувшей темноте коридора стояло уродливое чудовище в рост человека, пучки его щупалец свисали до пола…
– Милочка! – раздавался над головой испуганный голос Игнатуса Дюбуа. – Мила!
Я поняла, что сижу на полу под иллюминатором. Глаза, ослепленные океаном Голанды, снова привыкали к вечернему освещению корабля. Передо мной был Игнатус, просто на его плече висели три скафандра, их рукава качались, словно щупальца.
– Что это? – я слабо указала на них.
– Скафандры. Что же еще?
Он перекинул скафандры на другое плечо и помог мне подняться.
– Я провожу вас, – сказал он. – Давайте к лифту, сейчас лучше не ходить пешком.
Мы долго ждали наш неповоротливый лифт, а он все не хотел ехать. Я постепенно приходила в себя, было очень неудобно за эту истерику.
– Игнатус, – сказала я. – Что вы обо всем этом думаете?