Шли долго. Жваков начинал понимать, что сапоги с портянками – не такая уж клевая обувь. Он хромал (впервые в жизни поняв, что значит натереть ногу), другие идущие тоже хромали.
– Так вот походишь и будешь знать, как оно было на самом деле, – сказал голос сзади.
– Да, были люди, – отозвался другой.
– А я что-то не догоняю, – сказал Жваков, – я думал, что на реконструкции воспроизводится какое-то конкретное сражение – подвиг панфиловцев, например, Бородинская битва, Ледовое побоище.
– На этой дороге, – сказал Ираклий, – в сорок втором была уничтожена наша колонна пехоты. Это место уже близко – вон там, у того тополя. – Он показал на дерево, до которого оставалось около километра. Жваков определил бы точно, но лишний раз доставать гаджет не хотелось.
Когда приблизились к ориентиру, оркестр заиграл марш. «Запевай», – прозвучала команда. И запели. Слова мало кто знал, но мелодию подхватили. Звучало нестройно, многоголосо и мощно. Жваков пел, не разбирая собственных слов. Бакин тоже пел, они воодушевлялись, они понимали теперь, как это выглядит – с песней идти в атаку.
Вдруг барабан споткнулся, сбился с ритма. Труба взвизгнула. Колонна остановилась, замерла в ожидании. И зазвучало все по-иному. Барабан гремел то ли по-индийски, то ли по-африкански, а может, на языке австралийских аборигенов. Гремел-гремел-гремел. Трубы визжали пронзительно. Визжали-визжали-визжали. Люди слушали. Слушали, слушали. Кто-то в изнеможении опустился на землю, кто-то застыл на месте, кто-то высоко подпрыгивал, поднимая руки, – подпрыгивал, высоко поднимая руки, – высоко поднимал-подпрыгивал, поднимал-подпрыгивал, поднимал-подпрыгивал, можно сказать – плясал, можно сказать – скакал. Что-то пошло не так, думал Жваков, что-то не так, а с другой стороны, может, так и надо? Может, так и надо?
И тут застрочил пулемет. Жваков сразу понял, что это реальный пулемет и что бьет с пригорка метрах в трехстах левее дороги. Люди падали под пулями. Колонна смешалась. Кто-то бежал, кто-то отползал в сторону. Кто-то с оскаленным лицом строчил из своего ППШ, и желтый огонек подсветки вспыхивал у дула. А те, что плясали-прыгали и скакали-скакали, продолжали свое, их даже стало больше. Труба визжала, барабан гремел, пулемет строчил – кто бы нажал кнопку и выключил это, кто бы выключил, – а они скакали свое под визг и грохот.
Жваков отполз к обочине и скатился в придорожную канаву. Бакин оказался рядом, монголоид Ираклий – тоже. Оба невредимы, но оказавшийся с ними третий (если считать от Жвакова, то четвертый) отрешенно рассматривал свою простреленную ниже локтя руку.
Дождавшись паузы между очередями, Жваков высунул голову из канавы. Вдоль всей дороги вповалку лежали тела. «А с другой стороны, может, так и надо?» – пробормотал он. Слышны были стоны раненых. Музыка смолкла, и стоны были слышны, слышны стоны. Кажется, раненых полагалось пристрелить, чтоб не мучились, но реального оружия в руках Жвакова все равно не было.
В воздухе возник новый звук – отдаленный гул мотора. Из-за пригорка, откуда бил пулемет, медленно выкатился танк. Тот самый «Панцеркампфваген» – плавно, словно мишень в тире. Его башня стала разворачиваться в сторону Жвакова, и Жваков нырнул обратно в канаву. Прогремел выстрел, и сверху что-то посыпалось. Мелкие частицы опускались, кружась, как чаинки в стакане.
– Осколочными бьет, – объяснил Ираклий. – А здесь, – он положил руку на пристегнутый к ремню округлый предмет, похожий на панцирь небольшой черепахи, – генератор защитного поля. Поэтому будем живы.
– Что это за поле? – спросил Жваков.
– Оно защищает, – ответил Ираклий. И добавил, прислушиваясь к шуму боя: – А это Т-34 вступили неслабо. Никаких средств не жалко для воссоздания нашего славного прошлого.
Жваков промолчал. Взял фон, набрал номер.
«Министерство гражданского согласия предупреждает, – включился режим громкой связи, – что в случае разглашения вами информации о событиях, свидетелем которых вы стали, с вашего гражданского рейтинга будет списано 78 баллов».
– Привет, – сказал Жваков, дождавшись соединения. – Как там у тебя, все в порядке?.. Действительно в порядке?.. У меня тоже. Но подписался тут на одну хрень и какое-то время буду занят… Все-таки решила? А тебе это точно надо?.. Подожди. Тебе надо?.. Давай договоримся, ты ничего не делаешь… Категорически ничего… Ничего не делаешь, пока я здесь не закончу и, может, приеду. Попробую какие-нибудь таблетки от аллергии… Хорошо, пусть от фобии… Завтра, наверное, не получится. – Покосившись на соседа, Жваков добавил: – Тебе привет от Бакина. Пока.