Колков осмотрелся. Заглянул в один из домов – дверь давно слетела с петель. В другой – там дверь была заколочена, но окна давно лишились и стекол, и рам, ученый заглянул в один из провалов. Пол внутри местами провалился, местами топорщился гнилыми скособоченными досками.
– Жуть какая, – сказал он. – Как будто в прошлое попал. Да, нет здесь никого и не было уже давно.
– Все-таки почему дорога самодвижущаяся? – неожиданно спросил Кондратьев. – Ты со словами аккуратен, назвал бы самостроящейся – я бы понял.
Колков вздохнул.
– Это из старой фантастики. В детстве читал, очень понравилось. Там дороги действительно двигались. Можно было встать на дорогу в Москве и уехать в Тверь. Или в Пекин. Мне всегда казалось, что это красиво. Даже не красиво – правильно.
– Но твоя дорога не движется.
– Когда строится – ползет. Может быть, когда-нибудь сделаем и по-настоящему движущейся. Встал и поехал.
– Долго будет ехать до Пекина-то.
– Дорога в тысячу ли начинается с первого шага. – Колков посмотрел на Кондратьева виновато и стеснительно. – Вы поймите, тут же не в дороге дело, а в дураках.
– Чего? – удивился Кондратьев.
– Человечеству всегда требуются дураки. Никто и никогда с этим ничего поделать не мог. Какие угодно машины делай, как хочешь все автоматизируй, но всегда остается множество скучного, монотонного, нудного труда. Труда для дураков. Копать землю, возить бетон, насыпать гравий, раскатывать асфальт взад-вперед. Можно человека посадить в кабину с кондиционером и телевизором, платить ему хорошие деньги, только все равно его работа останется скучной и неинтересной. И перспективы в ней нет.
– Я сам на бульдозере начинал работать, – сказал Кондратьев. На его лице напряглись желваки.
– Но не остались же? Скучно вам стало, роста захотелось. Не просто денег или уважения, а роста, развития. Но всем в начальство не выйти. Нужны простые работяги для малоквалифицированного труда. Кто-то будет книжки после работы читать, кто-то рыбу ловить, кто-то пиво пить, но работа у них все равно будет однообразная. И вот это беда похуже дорог. Наши наноботы – они на себя берут как раз скучную работу. Они машины, им не скучно. Запустим такие дороги по всей стране – миллионы людей от нее освободятся.
– Ну и куда пойдут? В геноме ковыряться, наноботов проектировать? Это не каждому дано.
– Работа найдется, – убежденно сказал Колков. – Настоящая, творческая. Раньше девяносто процентов людей растили зерно и пасли стада. Сейчас пять процентов населения всю Землю едой обеспечивают. И в строительстве то же самое. Еще будем с улыбкой вспоминать, как на стройках тысячи людей работали. Вон, у нас вся Вселенная вокруг – неужели не найдем, чем заняться?
Кондратьев захохотал.
– Да ты, дорогой профессор, и впрямь старой фантастики начитался. Думаешь, если предложить бульдозеристу лететь на Марс, сады там разводить, он согласится?
– А вы спрашивали? – с вызовом ответил Колков.
Кондратьев замолчал. Кивнул:
– Хорошо, не буду спорить. Только главного это не отменяет – твои наноботы делают непонятные вещи, значит, использовать их преждевременно и опасно. Время вышло. Поехали к Трассе, будем их выключать.
Колков сразу как-то обмяк, будто его самого выключили. Кивнул. Достал из кармана контейнер с ампулой, разблокировал касанием пальца, протянул Кондратьеву.
– Лучше вы. У меня… рука не поднимется.
Кондратьев с пониманием кивнул. Они стояли среди развалин, теплый летний ветерок обдувал их лица.
– Как по мне – пусть бы Трасса тут и шла под землей, – сказал Кондратьев. – Я вообще отсюда родом. Ну, не сам я, прадед тут жил. Когда-то тут и села были большие… сто лет назад…
– А потом что?
– Потом война. В школе не учился, что ли? Тут была Калужская наступательная операция. Все горело, все разрушено. Толком уже и не возродилось. В каждом селе обелиски стоят, вся земля с прахом перемешана. В детстве ездил сюда с дедом на рыбалку, чуть поглубже копнешь – то осколки… то кости.
– Что ты сказал? – внезапно воскликнул Колков.
Мужчины несколько секунд смотрели друг на друга.
– Да не может быть, – неуверенно сказал Кондратьев.
– Дорога – это машина, – сказал Колков. – Просто огромная неторопливая машина. Твой внедорожник ведь на человека не наедет, верно? Остановится и заглушит мотор. И стену ты им не протаранишь, если все ограничители не сорвешь. И зайца на пути она объехала. Это программная логика, она вложена на заводе, но ко всему еще и адаптируется, развивается в сторону большей безопасности.
– Но тут ведь нет людей… живых людей, – поправился Кондратьев.