Базы данных открываются, сортируются, группируются.
Я внутри архива.
Вот первые данные о пандемии. Вот первые научные исследования.
Это все пустое, ковид-19 изучен, разобран, взвешен. Выработаны вакцины и лекарства. Человечество изменилось – рукопожатие стало знаком величайшего доверия, маска и респиратор – повседневным аксессуаром, пункты эпидконтроля и паспорта иммунитета – новой реальностью.
Но пришла новая пандемия. И еще одна. И еще.
Словно где-то открыли шкатулку Пандоры.
Я группирую всю информацию о происхождении вируса. Подтвержденной среди нее нет, но сколько же версий. Смешение вирусов летучей мыши и панголина. Биологическая диверсия – китайская, американская, русская, террористическая. Неудачный эксперимент. Удачный эксперимент. Китайцы, японцы, американцы. Ну и русские, куда же без нас.
Все это мусор.
Я ищу дальше.
Тупиковые, отвергнутые, забытые всеми версии.
Статья американского вирусолога, приписывающая природе желание очистить мир от человечества. Статья израильского вирусолога, доказывающего внеземное происхождение вируса. Статья итальянского вирусолога, обвиняющего ученых, бравших анализы древнего льда в гималайских ледниках, что они выпустили на свободу древний вирус, когда-то уничтоживший динозавров.
Сумасшедшие, фрики, ловцы хайпа и мошенники.
Но единственное, в чем архивная крыса превосходит нейрокомпьютер, – крыса ест все. В том числе и несъедобное.
Я начинаю проверять теории безумцев.
Входящий звонок прерывает меня примерно через час. Это директор института, где я числюсь. Польщен – даже не думал, что он знает о моем существовании.
– Михаил Исаевич, как ваше здоровье?
Директор стар, опаслив и даже в своем кабинете не снимает респиратор. Неаккуратно остриженные седые волосы клоками торчат над лицевым щитком.
– Спасибо, я здоров, – отвечаю я. Это раньше вопрос был формальностью, не требующей ответа, сейчас все иначе. – Как ваше здоровье?
– Спасибо, я здоров. – Конечно же, у директора есть свой букет болезней, как и у меня, даже больше, все-таки ему около ста лет. Но мы спрашиваем друг друга не о несварении желудка или раке, мы говорим про вирус. – Михаил Исаевич, у меня для вас чудесная новость! В Сан-Паулу проходит конгресс архивариусов по Великому Разоружению, вы ведь занимались этой темой?
Киваю.
Великое Разоружение после второй пандемии, когда человечество поняло, что все ресурсы надо бросить на медицину, а не на войны.
– Они только что прислали вам особое приглашение. Вы готовы вылететь в Бразилию? Конечно, после конференции придется побыть в карантине, но они обещают замечательный карантинный городок на берегу океана. Хорошая компания, медицинский контроль, эти… как их… дайкири. Рейс будет через три часа, билет предварительно забронирован.
Я едва не соглашаюсь.
Я мелкая архивная крыса.
Меня не часто зовут на такие мероприятия.
– Простите, не могу, – отвечаю я. – Беспокоюсь о здоровье.
Это стальной аргумент. Железобетонный.
– Очень жаль, – вздыхает директор. – Кажется, они хотят только вас, но я попробую предложить Ольге Веровне.
Я киваю.
Мы прощаемся, и я роюсь в архиве дальше.
Час, другой, третий.
Прилетает дрон и выгружает обед в контейнер у окна. Я даже не забираю его, я работаю.
У меня развернуты два десятка файлов, и кажется, я что-то нашел.
Снова звонок.
Это девушка, милая и старомодная – у нее гендерный значок «женщина» на блузке. Милое восточное лицо, дружелюбная улыбка.
– Михаил Исаевич, я корреспондент канала «История», меня зовут Динара.
Открываются файлы визитки и удостоверение журналиста, данные канала. Я гляжу на них мимолетно, там все равно горят зеленые огоньки, значит, все в порядке. Я смотрю на архивные файлы полувековой давности.
– Нам сказали, что вы проводите исследования самой первой пандемии…
– Кто именно? – спрашиваю я с легким удивлением.
– В вашем институте. Вы запросили ресурсы архива по данной теме. Вчера утром.
Ах, да. И впрямь запрашивал.
– Все верно.
– Могли бы вы рассказать нашей аудитории о вашей работе? Ну, в таком оптимистичном ключе, разумеется. Справились с ковид-19, справимся и с ковид-70… Какие-то параллели.
– Мог бы, – соглашаюсь я.
– Только мы старомодны, – признается Динара. – Хотелось бы интервью при личной встрече. Понимаете, зрители расценивают такие записи как более ободряющие. Сидят люди рядом, не боятся…
Она улыбается.
– Прямо сейчас, если можно.
Я колеблюсь лишь пару секунд. Крысы – они осторожные, но если надо, то очень смелые. Мне – надо.