Динара кивает. Потом хмурится:
– Для нас?
– Ну да, – говорю я. Вывожу изображение со стола на видеостену. Это вырезка из газеты. На фотографии, врезанной в текст на иврите, – вирусолог Либерман, что-то азартно говорящий своей собеседнице, молодой смуглой девушке.
– Как похожа на меня, – говорит Динара. Скорее, по инерции, чем всерьез. – Вы знаете, моя бабушка…
Я улыбаюсь, и она замолкает. Разводит руками:
– Очень неудобно получилось. Я предлагала уничтожить все файлы, но в ту пору у вас было столько бумажных носителей информации… рано или поздно статья бы снова всплыла.
– Это скафандр? – спрашиваю я, глядя на ее молодое, красивое тело.
– Нет, мы просто очень долго живем, – признается Динара. – Зачем вы стали копать? Неужели не понимали последствия?
– Как только меня позвали на конференцию, сразу понял, – говорю я. – Спасибо, что пытались остановить. Это хорошо вас характеризует.
– Но зачем? – спрашивает Динара.
– Я хотел узнать правду. Собственно говоря, меня интересует один вопрос, Динара. Кто вы? Волки или собаки?
– Если я правильно поняла ваш вопрос, то мы – собаки, – отвечает Динара серьезно.
– Плохо, – говорю я. – Волки убивают для себя. Собаки пасут для кого-то другого. Что нас ждет?
– Айзек спрашивал то же самое, – говорит Динара печально. – И другие… Вы же не думаете, что первым стали искать в этом направлении?
– Не думаю. Айзек заболел ковид-19 и скоропостижно скончался. Но я нашел еще семь человек, которые подступали к этой гипотезе и умирали. Так зачем?
Динара кивает.
– Хорошо. Вы имеете право знать, Михаил Исаевич. С человечеством все будет хорошо. Мы готовим вас к жизни в галактике. Вместе с тысячами других разумных видов. Наши методы жестоки, за это нас и не любят. Но… других мы не нашли. Каждая пандемия рассчитана на то, чтобы подтолкнуть человечество в нужном направлении. Изменить экономику, политику, образ жизни. Вы все правильно поняли.
– И вот это нынешнее общество – ваш идеал? – удивляюсь я.
– Ну что вы. Ваше общество пока еще полуфабрикат, – говорит Динара. – А он всегда выглядит неаппетитно. К тому же цивилизация обладает огромной инерцией, ее всегда заносит на крутых поворотах.
Я киваю. Это звучит разумно.
– Неужели оно того стоило? – спрашивает Динара.
– Мы, архивные крысы, страдаем излишним любопытством, – признаюсь я. – К тому же…
Встаю, приспускаю шорты до колен. Бедра покрыты разлапистыми красными пятнами.
– Ковид-70, – кивает Динара. В ее голосе слышно сочувствие.
– Голова уже кружится, – подтверждаю я. – В моем возрасте процент выживших не слишком высок. Вам даже не придется ничего делать.
– Извините, – говорит Динара. – Но мы оперируем размерами всей цивилизации. Когда-нибудь человечество узнает правду, но к тому времени вы станете другими. И простите нас.
Я киваю. Пусть так.
– Могу я что-нибудь для вас сделать? – спрашивает Динара. Она встает и начинает собирать свои камеры и лампы. Репортажа, конечно же, не будет. Меня просто найдут мертвым от ковид-70. Одна их жертв восьмой пандемии…
– Вы можете дать мне воды? Из холодильника. Вода с газом.
Динара идет к холодильнику, старомодному агрегату в углу комнаты. А я смотрю на шкаф, в котором древний репортерский магнитофон крутит свою крошечную кассету. Это такой антиквариат, что вряд ли Динара поймет его предназначение.
Но даже если поймет – рано или поздно мой путь повторит кто-то другой, у кого будет больше времени.
Девушка приносит мне стакан холодной воды с газом. Пью с удовольствием, благодарно киваю.
– Мне придется дождаться, – говорит Динара виноватым тоном. – Уж извините.
– Ничего, одному неприятнее, – отвечаю я. – Это ведь недолго?
– Головные боли уже начались?
Киваю.
– Минут двадцать.
– Может быть, вы скажете, к чему ковид-70? – спрашиваю я. – Что он должен изменить?
– Это не положено… – Динара колеблется. – Но вы так хорошо держитесь…
Она объясняет.
Я невольно смеюсь, хоть мне и невесело.
Да уж…
Я сижу, закрыв глаза, и жду. Динара тоже терпеливо ждет. Один раз произносит, виновато и ободряюще:
– Вы замечательная архивная крыса. Очень умная.
Мне очень хочется сказать ей, что она ошибается.
На самом деле крысы – это они. Даже со всеми их благими намерениями. А мы – мы разные. Есть и крысы, и волки, и сторожевые псы.