– Задавайте.
– Как вы считаете, борьба с пандемией идет успешно?
– А что надо ответить?
– Да все равно.
– Скажу тогда так: я не могу об этом судить, потому что не знаю полной статистики. Насколько заполнены стационары, есть ли очередь на госпитализацию, сколько человек находится на стационарном лечении и сколько на амбулаторном, какая смертность у тех и других, в какой возрастной категории. Понимаете? Без этой информации делать какие-то выводы… ну, нелепо. Я вот полежал, меня с температурой выписали, документы в больнице потеряли, родственников у меня нет, домой ехать не на что – да и ночевать негде. Ну, вот и как мне ответить, успешно идет борьба с пандемией или не очень?
Сказать, что от моего выступления они охренели, – ничего не сказать. Полный когнитивный диссонанс.
Дали пятьсот рублей.
В общем, в лесопарк можно не ходить.
Подошел я к знакомому киосочку, спросил сначала какой-нибудь бумаги костюмчик обтереть, а потом – две баночки «русского йогурта» и сырок. Во дворе на детской площадке расположился, выпил, закусил, вспомнил, что надо принять лекарство, принял, снова выпил. Сначала стало мне хорошо, потом все равно, а потом вдруг разом – очень плохо. Я еще попробовал сблевать, но не получилось.
И все.
– Осторожно, – сказали мне.
Я открыл глаза. Какой-то парк, песчаная дорожка, разноцветные скамеечки.
– Здесь все оступаются. – Меня поддержали под локоть. – Незаметная ямка, и все оступаются.
– Спасибо, – сказал я.
Старушка с сиреневыми волосами и палками для скандинавской ходьбы. Кажется, я ее где-то когда-то видел. Наверное, здесь и видел, в этом парке. Мы сюда с Танькой часто вечерами гулять ходили.
– Вы себя хорошо чувствуете? – спросила старушка. – А то что-то лицо бледное.
– Нормально, – сказал я. – Поджелудочная шалит. Надо что-то сладкое съесть.
– К сожалению, у меня ничего с собой нет, – сказала старушка. – А вы к врачу давно обращались? Поджелудочная – это очень серьезно. Особенно когда рак. Мой сосед за месяц сгорел. Рак поджелудочной. Здоровый был совершенно, ни на что не жаловался. А потом раз – и нет его. Так что вы обратитесь, пожалуйста.
– Я уже записался, – соврал я. – Послезавтра прием.
– Ну, тогда здоровья вам и всего наилучшего, – сказала старушка и зашагала размашисто, как по лыжне.
Я смотрел ей вслед. Что-то меня насторожило в ее виде, но я сразу не понял. Пока не осмотрел себя.
На мне были мои обычные летние джинсы, хэбэшный пуловер, мокасины. На обеих руках выше локтей – зеленые повязки. Такие же, как у старушки.
Зеленые повязки…
Что-то мелькнуло в голове и пропало.
Куда же я шел? Я ведь определенно куда-то шел.
Ладно, вперед. По пороге вспомнится.
Эта аллея… там дальше круглая площадка со скамейками… оттуда направо. Почему направо?.. В общем, не знаю почему, но направо.
Человек семь мне попались по дороге – кто-то с собаками, кто-то с детьми, кто-то парами, кто-то просто так. И у всех были зеленые повязки.
Свернул, дошел до конца парка. Аллея упиралась в прозрачную пластиковую стену. Высокую, метров десять. Через дорогу на всех домах на уровне верхних этажей тянулись красные полосы.
И тут я вспомнил, что не позвонил.
– Тань? Это я. Я на месте.
– Хорошо, – голос у нее был усталый. – Сейчас спущусь.
Она вышла через минуту, не оглядываясь по сторонам перешла дорогу – машин все равно не было – и подошла ко мне. Я приложил ладонь к прозрачному пластику. Она с той стороны приложила свою. Что-то сказала – было совершенно не слышно. Улыбнулась, достала телефон.
– Как ты?
– Как ты? – одновременно.
– Скучаю, – сказал я.
– Я тоже. Как там твой проект?
– Я же рассказывал. Все нормально. Стартует на днях.
– Как-то ты грустно об этом говоришь.
– Отходняк. И тебя нет.
– Я есть.
– Это не считается…
– Когда-то же все это кончится. Вся эта зараза.
– Да. Да, наверное.
– Кстати. Я тут подобрала котенка.
– Назвала Костей? Будешь воспитывать?
– Да ну тебя. Матроскиным. Ну, он такой… домовитый.
– Понятно. Кот, потом собака, потом корова…
– Я пойду. А то он там все разгромит. Не любит, когда меня нет.
– Я тоже не люблю, когда тебя нет.
– Это кончится, Костя. Я обещаю. И я больше не буду дурой. Ты мне веришь?
– Верю. Очень верю.
– Я тебя целую.
– И я тебя…
Она повернулась и пошла. Оглянулась, помахала рукой. Я тоже помахал.
Когда-нибудь все кончится…
Я шел и перебирал в кармане оставшиеся капсулы.
Нет.
Пусть лучше кончится.
Алексей Пехов
Дневник на океанском берегу
7 июня