Жалость? Нет, вовсе не жалость. Что-то другое, назойливое как зуд.
Он поддался внезапному порыву, который даже не мог объяснить.
Ну все, кажется, он дал ей достаточно времени, чтобы осмотреться.
Допив вино, Стикс поставил бокал на широкий лакированный подлокотник и не торопясь, чтобы не спугнуть добычу, развернулся вместе с креслом.
Девушка стояла на пороге, как он и предполагал. Невысокая, в сером вязаном свитере, скрывающем изгибы фигуры, и синих болоньевых штанах с мокрыми пятнами на коленях. Ее влажные светлые волосы были гладко зачесаны и открывали высокий лоб.
Стикс отметил правильные черты, настороженный взгляд, напряженную позу.
Хороша, но пуглива. Как сексуальный объект она его не заинтересовала. Он предпочитал женщин другого уровня, а не нищих девчонок с выпрыгивающим сердцем и сжатыми добела губами.
Впрочем, если ее губы разжать, они будут вполне ничего…
Он представил, как подходит к ней очень близко и проводит пальцем по этим губам, стирая с них напряжение. Они раскрываются перед ним как цветок, и он проталкивает палец внутрь, а девчонка охватывает его губами, касается языком и затягивает в горячую, влажную середину…
Девчонка вздрогнула, разрушая фантазии Стикса. Будто прочла его мысли.
Он увидел, как дернулась венка на ее горле, как заметался взгляд, ища пути к отступлению. И негромко проговорил:
– Что заставило тебя выйти на улицу в комендантский час? Разве не знаешь, чем это может грозить?
***
Черт! Конечно же, она знает! И никогда бы не подвергла свою жизнь опасности, если бы не потребовали обстоятельства!
Айна хотела бросить это в лицо мужчине, который сидел перед ней.
Откинувшись на спинку кресла и положив ногу в дорогой белоснежной туфле себе на бедро, нувэр Хассель сканировал ее взглядом. Черноволосый и бледнокожий, как все элохимы. С тонкими и в то же время хищными чертами.
Больше всего на его лице выделялись глаза: два черных омута без белков, в центре которых алел двойной звездообразный зрачок. Они притягивали и завораживали, пронзали насквозь. Под этим взглядом она чувствовала себя беззащитной. Больше того – уязвимой. Как мышка в клетке с орлом.
Он смотрел пристально, но без эмоций, терпеливо ожидая ответ. Айна поняла, что не сможет соврать.
Впрочем, сказать правду – тоже.
Придется изворачиваться, чтобы избежать опасной темы.
– Я… я засиделась в гостях, нувэр. Примите мою благодарность за то, что впустили в свой дом.
Слова давались с трудом. Особенно слова благодарности тому, кого она считала захватчиком и врагом. Айна вытолкнула их из себя и медленно опустилась на колени под немигающим взглядом мужчины.
Нувэр Хассель должен принять ее благодарность и разрешить подняться.
Таковы правила. Она никто – жалкая человечка. Прах из праха и в прах уйдет. А он элохим – практически божество. По меркам людей недосягаемый, всемогущий и вечный.
Она опустила голову и уткнулась взглядом в пушистый ковер. Мелькнула глупая мысль: жалко мишку. Голова полярного медведя оказалась в двух метрах от нее и загадочно поблескивала темными глазами. Казалось, что мертвый медведь ей подмигивает.
Но хозяин не торопился.
Айна услышала, как он поднялся. Невольно сжалась, почувствовав легкие, почти беззвучные шаги. Он обошел ее сзади и замер. Так близко, что от ощущения его тела по ее коже побежали ледяные мурашки.
Она вздрогнула, невольно поднимая глаза. Взгляд уткнулся в полированный бок секретера. В нем отражался каминный зал и она, стоящая на коленях, и мужчина, застывший за ее спиной.
Айна нервно сглотнула. Закусила губу.
Что ему нужно? Почему он просто не скажет ей встать?
В голове метались сумбурные мысли, сдобренные вспыхнувшей паникой.
Но Хассель молчал, глядя на нее сверху вниз. А потом протянул руку к ее голове.
Она внутренне сжалась, когда увидела это. И лишь секунду спустя поняла, что он не коснулся ее волос. Только вытащил шпильки.
Волосы Айны золотистой блестящей волной упали на плечи.
Нувэр мягко шагнул и встал перед ней.
– Подними голову, – раздался бесстрастный приказ.
Айна дернулась, но подчинилась. Элохимам все подчиняются. Иначе – никак.
– Так ты выглядишь гораздо лучше, – констатировал он, изучая ее лицо. – Мне нравятся твои волосы, необычный цвет.
В темных глазах мелькнуло удовлетворение. Сродни тому, что испытывает коллекционер, заполучив в свою коллекцию редкостный экземпляр.
– Я принимаю твою благодарность. Поднимайся. Можешь обращаться ко мне «нувэр Хассель». Надеюсь, ты любишь вино?