— Как ты себя чувствуешь, дорогая? Элизабет недоуменно посмотрела на нее.
Рядом с тетушкой она увидела перепуганную сестру.
— Что… — прошептала Элизабет.
— Ты потеряла сосание, — сказала Вики. — В пещере, ты не помнишь?
— Если бы я знала, что ты страдаешь клаустрофобией, я бы никогда не взяла тебя с собой в это подземелье, — сказала тетушка Флер.
— Мы думали, что ты идешь с нами, — объясняла Вики. — Потом раздался какой-то стук, мы обернулись, а ты уже лежала на земле без сознания. Ну, ты нас напугала, должна тебе сказать!
— А как я оказалась здесь? — спросила Элизабет, с трудом принимая сидячее положение. Она еще ощущала слабость и легкий звон в голове.
— Гид вынес тебя. Бедняга, он боялся, что ты умрешь у него на руках! Он побежал за доктором.
Вокруг них собралось несколько человек, и Элизабет стало неловко, оттого что своим обмороком она привлекла их внимание.
— Со мной уже все в порядке, — сказала она. — Я чувствую себя ужасно глупо. Врач мне совсем ни к чему, все, что мне сейчас нужно, — это поскорее добраться домой.
— Я думаю, тебе все же следует показаться врачу, — твердо сказала тетушка Флер. — Я почти не сомневаюсь, что ты просто испугалась закрытого пространства, но лучше перестраховаться.
К тому времени, когда местный врач осмотрел Элизабет, музей уже закрывался. Они медленно вернулись к машине, и Элизабет с облегчением уселась на заднее сиденье. Как только они вернулись домой, она безропотно позволила уложить себя в постель и почти сразу же заснула. В комнате стоял полумрак Голубое небо постепенно окрашивалось в красно-золотистые тона, по мере того как солнце клонилось к закату. Деревья тихо перешептывались, неясно доносился шум реки и щебетанье птиц; негромкие звуки сливались в нежную колыбельную, успокаивающую расшалившиеся нервы Элизабет.
Когда она проснулась, в комнате было очень душно, ей не хватало воздуха. Высоко стоящая луна заливала стены тонкими лучиками серебристого света. Элизабет поднялась с постели и открыла окно, но это мало что изменило: воздух был тяжелым и влажным, как накануне грозы, хотя туч видно не было. Она оперлась о подоконник, с наслаждением вдыхая ночные запахи. Еще не рассвело, а она чувствовала себя совершенно выспавшейся и поняла, что ей уже не заснуть.
Она надела джинсы и майку, тихонько спустилась вниз по лестнице на кухню и приготовила себе легкий завтрак — кофе с тоненьким хрустящим хлебцем, намазанным домашним вишневым джемом. Во дворе росло несколько вишневых деревьев, и тетушка Флер всегда собирала их темно-красные ягоды и готовила из них удивительно вкусный джем.
Было почти пять часов, и небо начинало светлеть, в этой лесистой долине солнце поздно показывалось над горизонтом. Все еще спали. Элизабет вышла из дома, чувствуя, что больше не в силах сидеть взаперти.
По узенькой песчаной тропинке, петлявшей среди деревьев, окутанная предрассветной дымкой, она спустилась к реке. Деревья шелестели листьями над ее головой, мелькнул, сверкнув белым хвостиком, заяц, пролетели, перекликаясь, птицы. Обычно в это время бывало прохладнее, но сегодня было исключительно жарко; майка сразу прилипла к спине, а волосы стали влажными.
Наконец она подошла к поросшему деревьями берегу реки. Течение здесь было небольшим, в блестящей черной глади как в зеркале отражались небо и деревья. Элизабет опустилась на усыпанную каплями росы траву, обхватив руками колени и уткнув в них подбородок. Она не отрываясь смотрела на реку, прислушиваясь к мелодичному журчанию бегущей воды.
Ее так и подмывало скинуть одежду и искупаться. Она встала и огляделась. Здесь внизу не было никаких домов ни на этом берегу, ни на другом; в столь ранний час вокруг не было видно ни души. Что за нелепые идеи приходят тебе в голову, пожурила она себя. Но все было так красиво и спокойно. Тишину нарушало лишь пение птиц да шелест листьев.
Поддавшись порыву, она стянула с себя джинсы, майку и, оставшись в одном белье, сбежала вниз к воде. Еще раз быстро окинув взглядом берег, она сняла с себя белье и, аккуратно сложив его на траве, скользнула в воду. Она ощутила радостный трепет, когда речная прохлада приняла в себя ее разгоряченное тело. Медленно, точно русалка, она поплыла к середине реки; ее волосы шлейфом тянулись за ней по речной глади. Некоторое время она плыла на спине, глядя в розовеющее за черными силуэтами деревьев небо. Наплававшись вдоволь, она неохотно повернула к берегу. Выходя из воды, она уже приготовилась было отжать волосы, как вдруг замерла в ужасе — из темноты леса неожиданно появилась черная фигура.
Элизабет была так потрясена, что с минуту не могла пошевелиться, застыв, словно статуя, с поднятыми руками, слегка изогнувшись; ее мокрое тело с высокой крепкой грудью нежно светилось в рассветных лучах. Придя в себя, она кинулась к брошенной на берегу одежде и, схватив ее, начала дрожащими руками натягивать на себя. Она слышала приближающиеся шаги, но не оборачивалась. Одежда прилипала к телу, и она вздохнула с облегчением, застегнув наконец молнию джинсов. Теперь она могла посмотреть на него, хотя, даже не глядя, знала, что это Ив де Лаваль.
— Я понимаю, — запинаясь, начала она еще до того, как он успел произнести хоть слово, — я снова нарушаю ваши границы. Мне очень жаль, впредь я попытаюсь держаться подальше от ваших владений. — Она ничего не смогла прочитать на его лице, но темные глаза, смотревшие на нее, были холоднее воды, из которой она только что вышла, гораздо холоднее… и глубже. Они вселяли страх.
— Опасно плавать в реке, особенно когда никого нет поблизости. Если что случится, вас никто не услышит. Это очень отдаленное место. — То, что он сказал, было вполне разумно, но его голос звучал угрожающе, за его словами скрывалось нечто большее, чем просто здравый смысл. Но может быть, ей все это лишь кажется.