— Чего именно?
— Такого… продуманного.
— Откуда ты знаешь, что это было продумано?
— Перевертыши, — пояснила Таша. — Это все как игра. Тони ведь никому не сделал ничего плохого, правильно?
— Почему нет?
— Тони был слабым, в нем не было злости, только печаль.
— Насчет одного ты права, — согласился Майло, — это было продумано.
— Я не хочу знать. Пожалуйста, сэр, не рассказывайте мне подробностей.
— Ладно, но мы с напарником обожаем подробности. Хочу услышать все, что ты знаешь о Твиде.
— Больше ничего. Клянусь, ничего.
Майло повернулся ко мне:
— Что-то у нас не ладится, напарник.
— Но я правда рассказала вам все, что знаю, сэр! — заныла Таша.
— На скольких вечеринках ты встречалась с Твидом?
— Только на той одной.
— Не больше?
Молчание.
— В чем проблема? — спросил Майло.
— Я больше никогда не пойду в это место.
— Это не ответ.
— Дело в том… если честно, то никто меня не приглашал, — призналась Таша.
Когда мы подошли к заднему входу в голливудский участок, она сказала:
— Вам не надо меня запирать, я обещаю быть паинькой.
Майло просвистел какую-то мелодию.
— Сэр, существует проблема. Настоящая проблема. Обычно у них только одно помещение для девочек, потому что большинство нарушителей порядка — мальчики. И если в комнате для девочек слишком много народу, они могут поместить тебя в комнату для мальчиков, а это опасно.
— А ты подходяще оборудована для комнаты для девочек?
Молчание.
— Так как?
— Еще нет. Я коплю деньги, — еле слышно произнесла она.
— Тогда я ничего не могу сделать. Ты знаешь правила. — Строгий тон, но мускулы щеки подрагивают.
— Пожалуйста, сэр! Другие полицейские хорошо ко мне относятся, я не безобразничаю, и они сажают меня к девочкам. Девочкам я нравлюсь, спросите кого хотите. Я не доставляю никому неприятностей, посмотрите мое досье.
— Когда ты была здесь в последний раз?
— Год назад, сэр. Может, больше. Вы посадите меня туда, куда надо, и я сделаю все, что вы…
— Вот что я тебе скажу, — перебил ее Майло. — Если будешь сотрудничать, я не посажу тебя за бритву, хотя я тебя уже один раз предупреждал, или за сопротивление полиции, хотя ты заставила меня потренироваться.
— Да, сэр, конечно… а что вы имеете в виду под «сотрудничать»?
— Ты у нас свидетель. Может быть, я даже принесу тебе чего-нибудь пожевать.
— Будет очень мило с вашей стороны, сэр… вы же выкинули мое печенье.
Голливудский полицейский участок милостиво предоставил нам кабинет для допросов, куда Майло и посадил Ташу. Он принес ей пончики кока-колу и позвонил Раулю Биро. Тот все еще находился на месте преступления на Родни-стрит: продолжал ждать допуска в квартиру и жаждал поделиться некоторыми находками.
Голова Тони Манкузи была отпилена прямо под подбородком, большая часть шеи осталась нетронутой. Пилили аккуратно, между позвонками, чтобы не ломать их, и очень чисто; патологоанатом считал, что пользовались чрезвычайно острым лезвием без зазубрин, что напоминало нож, которым поработали над Эллой Манкузи. Скорее всего тем же ножом были обрублены и пальцы Тони. Пробные порезы на другой руке предполагают, что убийца собирался и на ней отрубить пальцы, — так сказать, для симметрии.
— Может быть, ему надоело, — предположил Биро. — Или время поджимало.
Окончательное заключение должен был сделать патологоанатом, но медсестра с двадцатилетним опытом работы неофициально обмолвилась, что, похоже, поврежден и подъязычный хрящ. Точечные кровоизлияния в глазах могли быть следствием множества причин, но, учитывая повреждения шеи, вполне пристойно было предположить, что причиной смерти стало удушение. Теперь нужно ждать подтверждения врача.
Майло поискал Алтаир-террас в справочнике Томаса и обнаружил единственный квартал, отходящий от северо-восточного конца Бичвуд-драйв и заканчивающийся тупиком. Это было совсем рядом с ранчо, где можно было взять лошадь покататься и куда я заглядывал, когда работал в Западной детской больнице. От Франклин-авеню можно дойти пешком, но квартал зарос лесом и был опасно тихим. Я помнил, как с поворотов тропинки внезапно открывался вид на сухие плоские холмы и надпись «Голливуд».
— Умираю с голоду, — проворчал Майло и заказал по телефону в забегаловке рядом четыре бутерброда с жареным мясом. Я съел один, он слопал два, а последний протянул Таше, которая заметила: