Он потер лицо.
— Особого имущества у нее не было, Алекс. Все деловые бумаги хранились в трех коробках из-под сигар, стоящих около кровати. Манкузи ушла на пенсию восемнадцать лет назад, а непосредственно перед этим преподавала общественные науки в средней школе Луиса Пастера. Они написали ей милое письмо. Незадолго до этого она овдовела, Энтони тогда был еще подростком. Муж, Энтони-старший, работал надсмотрщиком на молочной ферме в Санта-Фе-Спрингс, умер прямо на работе от сердечного приступа. Кредит за дом выплачен уже одиннадцать лет назад, так что пенсии и того, что она получала за мужа, ей вполне хватало. Нормальная женщина, средний класс, проживала в районе с низким уровнем преступности. Какого черта она так закончила свою жизнь?
Я еще раз взглянул на фотографию.
— День рождения матери, а ему явно хочется быть где-нибудь еще. Вспомни о рассказе Москоу насчет раздраженного разговора, и что мы получаем? Завещания в коробках не нашлось?
Майло задумался.
— Нет. Младшенький пришил ее ради наследства?
— Такое не раз случалось.
— Разумеется, случалось, но каким нужно быть животным, чтобы порезать родную мать, как воскресный ростбиф?
Он попросил жестом принести счет. Улыбающаяся официантка в очках, которая всегда его обслуживала, поспешно подошла и спросила, доволен ли он обедом.
— Все было невероятно вкусно, — ответил мой друг, передавая ей деньги. — Сдачи не надо.
— Слишком много, лейтенант.
— Пустяки.
— Я даю вам кредит, — сказала она, — на следующий раз.
— Не стоит беспокоиться.
— Стоит.
Выйдя из ресторана, Майло поддернул брюки и взглянул на часы.
— Самое время побеседовать с Тони Манкузи-младшим, нашим потенциальным пьяницей.
— Отсутствие данных все же не исключает наличия игорной проблемы, — заметил я.
— Зачем связываться с живыми и дышащими акулами, когда можно найти более простые пути?
— Зачем кинозвезде, остановившейся в «Четырех временах года», снимать тридцатидолларовую проститутку на бульваре Сансет, когда он может воспользоваться услугами девушек по вызову, которые выглядят лучше, чем героини его фильмов? Грязь и опасность — часть удовольствия.
— Игры, — поправил он. — Ладно, давай поболтаем с этим джокером. По крайней мере я смогу сообщить ему действительно плохие новости.
Телефон Энтони Джеймса Манкузи-младшего был отключен, и это подогрело желание Майло отыскать его.
В бумагах на его восьмилетнюю «тойоту» был указан адрес на Олимпик, в четырех кварталах от Фэйерфакс. По этому адресу оказался розовый дом на шесть квартир, построенный на ухоженной зеленой лужайке. Увитый виноградом, кругом цветы, идеально чистые дорожки. Если не обращать внимания на транспортный рев поблизости, от которого плавились мозги, то совсем недурно.
Хозяин, азиат лет шестидесяти по имени Уильям Парк, жил в одной из квартир на первом этаже. Он открыл нам дверь, держа в руке журнал «Смитсониан».
— Тони? — удивился он. — Он съехал примерно три месяца назад.
— Это почему? — поинтересовался Майло.
— Его арендный договор закончился, и он хотел найти что-нибудь подешевле.
— Проблемы с деньгами?
— Здесь квартиры на две спальни, — объяснил Парк. — Может быть, Тони решил, что ему так много не нужно?
— Иными словами, проблемы с деньгами.
Парк улыбнулся.
Майло спросил:
— Как долго он здесь жил, сэр?
— Он уже был среди жильцов, когда я купил дом. Это было три года назад. Я не знаю, что было до этого.
— Хороший жилец?
— По большей части. Он что, попал в беду?
— Его мать умерла, и нам необходимо его разыскать.
— Умерла… надо же. — Домовладелец присмотрелся к нам. — Как-то… неестественно?
— Боюсь, что так, мистер Парк.
— Это ужасно… Подождите, у меня есть адрес, по которому я должен был пересылать почту. Иногда я что-то получаю на его имя.
— А в данный момент что-нибудь подобное у вас имеется?
— Нет. Я пишу «переслать», и почтальон забирает почту. — Парк скрылся в своей квартире, предоставив нам разглядывать через открытую дверь чистую белую комнату.
Майло сказал:
— Сначала наблюдательный мистер Москоу, теперь этот. Правосудие и граждане действуют рука об руку. Может быть, мир все же не так уж подл.
Странно говорить подобное, после того как только что видел лежащую в луже собственной крови Эллу Манкузи. Но все равно приятно было услышать от него хоть что-то положительное.
— Глобальное потепление, — заметил я.