Но дело в том… От волнения он стал мерить мастерскую шагами. Дело в том, что теперь он уже не был вполне уверен, что его теория верна. Ему мало было гладить рукой ее коленку. И она отнюдь не невинна — этим и не пахло, она уже настолько опытна, что он до жути боялся представить это себе. Вполне возможно, что она уже и не девственница…
Рон вышел в кухню, потом вернулся в мастерскую и уставился на дверь, за которой шла лестница в подвал. А какая, впрочем, разница? — подумал он, возвращаясь к своим размышлениям. Даже если она не невинна, отсюда следует лишь то, что ему придется бороться с искушением с еще большей силой, противиться за двоих. Можно ведь думать о ней так, чтобы не сосредотачиваться на искушении. Если, скажем, не думать постоянно о какой-то определенной части ее тела, а представлять, как она, слегка сгорбившись, сидит на стуле или, прихрамывая, идет по комнате, или вспоминать, как меняется выражение ее лица — когда она пытается скрыть боль или напряженно о чем-то думает, — и любовь его победит соблазн.
— Ну ладно, — бросил он вслух с такой интонацией, будто вопрос был решен.
Услышав шаги Нэнси, он вернулся к табуретке и сел.
— Так что тут у вас стряслось? — спросила она.
— Я показывал ей «констеллейшн», и что-то меня отвлекло. Все случилось — глупее не придумаешь.
Нэнси пристально на него смотрела. Она была очень бледна.
— Обе двери, — проговорила она. — Ты оставил открытыми обе двери.
— Но она же вернулась. И это самое главное.
— А что с тем малым в тюрбане?
— Мне кажется, он ее не узнал.
Нэнси долго не сводила с него глаз. В конце концов она покачала головой:
— Знаешь, она всё в себя прийти не может от того, как ты подхватил ее на руки. Все время только и твердит: «Рон очень сильный». Еще она сказала, что теперь ты можешь каждый раз с нами кушать.
При этих словах сердце его от радости чуть не выпрыгнуло из груди.
— А тебя это устроит?
— Меня? — Она направилась в кухню. — Разве это имеет какое-нибудь значение? Для тебя ведь важно только то, что устраивает ее, или я не права?
Глава двадцать девятая
Весь день в пятницу, пока они с Джерри и Микой стучались в двери покинутых и стоящих на отшибе домов по улице Ривер, Силия думала о том, что, если Рэчел сегодня не найдется, после возвращения домой она позвонит отцу. Это будет правильный поступок, он вернет ей благоволение Господне. Но за ужином нервы у нее стали сдавать. Она попыталась представить ход беседы — «Это Силия». — «Кто?» — «Силия, дочка твоя». Молчание — и решила, что ничего страшного не случится, если отложить разговор до следующего утра.
— Может быть, его имени и в телефонной книге нет, — сказала она Мике.
— Посмотрим, — ответил он.
Мика нашел в телефонном справочнике код Флориды и позвонил в информационное бюро Форта-Лодердейл. Там ему сказали, что Вильям Си. Фокс живет на 14-й авеню.
— Значит, ты считаешь, это мысль стоящая, — бросила Силия, когда он протянул ей номер телефона.
— Решать тебе, Силия.
У себя в комнате она нашла бутылку водки и прилично отхлебнула прямо из горлышка. Потом набрала номер, нажимая на кнопки ручкой, на которой было написано «Лисья сеть».
Отец снял трубку после пятого звонка. Она услышала его высокий, с хрипотцой голос, не узнать который было невозможно:
— Алло?
— Папа, это Силия.
— Силия!
Она даже чуть подалась назад от той радости, которая прозвучала в его голосе.
— Твоя дочка, — добавила она.
— Ну конечно! Силия! — Отец закашлялся. — Какой чудесный сюрприз. Как у тебя дела?
— Честно говоря, жутко.
Он долго молчал:
— Что-нибудь с мамой твоей случилось?
— Мама умерла девять лет назад. Неужели тебе никто не сказал?
— Нет. Никто мне ничего не говорил.
— Я думала, ты в курсе, была уверена, что тебе об этом кто-то из старых друзей сообщил.