Федор Петрович. Потом ты на меня посмотрела как-то…
Зинаида(смеется). Как же это я на тебя посмотрела?
Федор Петрович(нахмурившись). Вот так… Будто я тебе сто рублей должен…
Зинаида(прижимается к нему, тихо). Я обмирала, когда ты приходил… Ты ведь красивый был, Федя, с тебя статую можно было лепить… Думать о тебе ужасно боялась!..
Федор Петрович. Ладно-ладно… Дверцу тебе открыл — ты так и сиганула, я чуть из кабины не вылетел!..
Зинаида(хохочет). Это не я была!.. Ты вспомни, кого еще по ночам катал!..
Молчание.
Федя, а что ты думал, когда назад ехал?
Федор Петрович молчит.
Я все ждала: скажет он мне что-нибудь или нет?.. Нет!.. Ссадил, и все!.. С тех пор и стала Зиночка железнодорожницей… А ты рад был, что я из гаража ушла?
Молчание.
Конечно, радовался… чего спрашивать…Тебе надо было в люди выбиваться, а тут какая-то пацанка пыталась…
Молчание.
Федор Петрович. Человек — кузнец своего счастья.
Зинаида. Неправильно это… Счастье ему куют другие. Если человека другой человек не полюбит, счастлив он не будет. Если человек никому не нужен, а только кует да кует… какое же это счастье?
Федор Петрович. Все у тебя будет, Зина…
Зинаида. Поедем?
Федор Петрович. Ты молодец…
Зинаида. Я молодец — в сорок лет собралась под венец!
Федор Петрович. Ну… иди к Клаве своей!
Зинаида. Едем?.. Я понять не могу…
Федор Петрович(нерешительно). Едем…
Зинаида(тихо). Тогда собирайся…
Федор Петрович. Что мне собираться?.. У меня, кроме души, нет ничего!
Зинаида. Боюсь тебя одного оставлять…
Федор Петрович. Не бойся…
Зинаида. Мне неспокойно… В этом рейсе в третьем вагоне старушка умерла… Я в четвертом была. Ко мне Светка забежала, иди, говорит, помоги… У нее в проходе женщина лежит… Все спят… Мы ее подняли, а она голову не держит, кулачок сжала, а в нем нитки с бисером… Светка сказала, она весь вечер ползала, бусинки искала — все, что от мужа погибшего осталось… Пассажиры приходили жаловаться, она им располагаться мешала… Так она дождалась, когда все легли, и по крупиночке стала собирать… Вот, Федя, что женщины делают из-за вас… когда любят…
Федор Петрович. Поезд утром?
Зинаида. Ночью.
ФЕДОР. Иди… возьми чего-нибудь на дорогу…
Зинаида. Я у нас в ресторане взяла… Тебе в подарок.
Федор Петрович. Что?
Зинаида. До того, как у матери за стол сядем, все равно ни капли не дам!
Федор Петрович. Ладно…
Зинаида. Покушать разогрей себе…
Федор Петрович. Разогрею…
Зинаида. Я пошла… Оденься, Федя… Шею вымой… рубашку новую!..
Федор Петрович. Иди…
Зинаида вышла.
Вновь стали слышны гитары. И неожиданно отчетливо прозвучал усиленный микрофоном Катин голос: Наш поселковый парк культуры и отдыха имени Веры Слуцкой недаром называется местом встречи молодежи. Мы продолжаем наш танцевальный вечер. Вас приветствует победитель областного смотра-конкурса, вокально-инструментальный ансамбль кожевенного завода «Изумруд».
Музыканты заиграли.
Федор Петрович подошел к окну и не услышал, как в комнату вошел СОЛДАТ — громадный парень с чемоданом.
Иван. Здравствуйте…
Федор Петрович. Приветствую…
Молчание.
Иван. Зинаида Ивановна дома?
Федор Петрович. Ваня, это ты?
Иван. Я!
Федор Петрович(глухо). Дембель?
Иван. Так точно. А вы кто?
Федор Петрович. Я?.. Да… вот здесь… понимаешь ты, комнату снимаю…
Иван. Мою, что ли?
Федор Петрович. Вот видишь… стою без штанов, извини… (Подхватив свою одежду, уходит на кухню.)
Иван (громко). Мама в рейсе?
Молчание.
Федор Петрович(выходит). Познакомимся…
Иван. Гвардии сержант Иван Буслаев.
Федор. Федор.
Молчание.
Садись, Ваня!
Иван. Спасибо. (Садится.)
Молчание.
Федор Петрович. Да вот… солдат и дома… Хорошо!
Иван. Мама в рейсе?
Федор Петрович. Не-ет! Она сейчас… пошла тут…
Молчание.
Иван. Как она?
Федор Петрович. Здорова… Она молодец. Скучал по матери?
Иван. Скучал, конечно…
Молчание.
Федор Петрович(достал папиросы). Закурим?
Иван. Не курю…
Федор Петрович. Молодец!
Молчание.
Тут вот Катя к тебе заходила… мать навещала… Ждет… Скучал?..
Иван. Было…
Федор Петрович. Ну, так служба, куда денешься… Мужская, так сказать, жизнь… Ты где служил?
Иван. В Германии…
Федор Петрович. Да… я там лежал в госпитале…
Молчание.
В госпитале лежал… Хороший там врач был. Как же его звали-то?.. Не то Соломон, не то Моисей… но человек был — золотой!.. А врач!.. Что ты!.. При мне летчика привезли, по частям доставали… Задело его по петушиной части… Так он над этим летчиком сутки бился… Что он сделал — это, как говорится, врачебная тайна… Только проходит время, и появляется у нас в палате летчика этого подруга… Привезла спирту, нас угостила… Летчик делает знак — освободить территорию. Мы встали, костыли в руки и типа того, что на прогулку идем… Только вышли — навстречу Соломон. Ну, сам понимаешь, сразу в крик: «Кто разрешил вставать! Марш на место!» Мы назад, а Соломон за нами. «Чем вы здесь занимаетесь?» — спрашивает летчика… А летчик нашелся, терять-то ему нечего: «Я провожу испытания излечения в условиях, приближенных к боевым!». Мы, где были, тут же со своих костылей попадали… А Соломон, слушай, что был за человек: «Через полчаса доложить о результатах». Сказал и вышел, и мы вслед за ним. А через полчаса подруга появилась… И я тебе скажу, прошла, ни на кого не взглянула, с гордо поднятой головой… «Ну как?» — спрашиваем. А она: «Справился с возложенной на него задачей». Эх!.. Какие орлы были!.. Какие ребята… Плотников!.. Кравченко!.. Сапожников!.. О-о! Этот принес с собой литровую бутыль, говорит: что здесь, ребята, не разобрал… Налил себе, попробовать. Выпил, стакан поставил… А дело весной было, май, балкон открыт… Ну вот, загорелось у него внутри, он стакан отложил, балкон перешагнул и вниз с третьего этажа… Дверью ошибся… Так вот, слушай… встал, поднялся по лестнице… «Нормально», — сказал. Налил еще, ко рту поднес и отрубился…
Иван. Умер?
Федор Петрович. Раньше от этого не умирали! (С подъемом.) Вот так, Ваня, а мы с тобой сидим и друг друга не видим… (Подходит к шкафу.) Здесь у Зины проживает гражданин «ОН». Одно его мановение, и все! И мы качаемся над Диксоном… (Достает бутылку.) Что тут у нас… (Читает.) «Русский бальзам»… (Ловко распечатывает.)