Она игнорирует меня, и мы пошли не спеша, пока не добрались до парка.
— Ты не так уж плоха, принцесса, — говорю я, — Я имею в виду, для высокомерной суки.
Она смеется, — Не могу поверить, что ты только что меня так назвал.
— Сучка? – спрашиваю я.
— Люди думают, что я стерва?
Честный ответ — да, но я пожимаю плечами, — Кого волнует, что они думают?
Катя смотрит на меня долго и пристально, — Лучше, чем быть избалованным придурком.
Я ухмыляюсь, — Как скажешь, заучка, — мы находимся в укромном месте в стороне от дорожки, деревья нависают над тропой, и это место практически необитаемо. Я вытаскиваю косяк, и она смотрит на меня.
— Ты дурак? – спрашивает она, — Мы в общественном месте.
— Я никого не вижу тут минут пятнадцать, — говорю я, —Пошли. Там есть здание, мы скроемся за ним.
Она вздыхает, — Сначала фотография в газете, а теперь ты собираешься что бы нас арестовали за хранение и употребление? Мой папа, блядь, убьет нас.
Я ухмыляюсь, — Пойдем, принцесса, — поддразниваю я, — Ты трусиха?
Она следует за мной за здание и мы стоим рядом , — Я не какая-то наивная маленькая девочка, — говорит она, — И я не трус.
— Конечно, нет, — говорю я, —Ты практически рок-звезда, — я закуриваю и протягиваю ей косяк.
— Заткнись, — говорит она, принимая косяк, — Это ты увязался за мной. Если у тебя есть более крутые друзья, с которыми ты предпочитаешь проводить время, то тебе следует быть с ними.
— Крутые друзья, чем ты, принцесса? — спрашиваю я, когда она возвращает его мне, — Невозможно. Я не дружу с детьми будущих мэров.
Она закатывает глаза.
— Политика, — говорит она, — Моя мама ненавидела политику почти так же сильно, как и его. Они много ссорились.
Мы молчим несколько минут, пока курим, и я не хочу нарушать тишину, которая устанавливается между нами, словно какое-то заклинание. Я жду, пока мы закончим, иду обратно через парк, чтобы поговорить, — А ты? – спрашиваю у неё.
— А что я?
— Чем ты хотела бы заняться по жизни? Или твоя жизнь уже распределена твоим отцом?
Она горько смеётся, — Неважно, чем я занимаюсь, — говорит она, — Как ты правильно заметил, всё идёт по плану моего отца.
Мы подходим к скамейке в парке и садимся плечом к плечу рядом друг с другом. Я осознаю нашу близость, почти касание. Она ничего не говорит, так что мы просто тихо сидим где-то полчаса или около того. Возможно, это травка, но с ней легко просто сидеть.
Когда мы встаем, чтобы уйти, я тянусь к ее руке, чтобы поднять ее, и когда она поднимается на ноги, она спотыкается, и мы замираем. Мой взгляд падает на ее грудь, хотя на ней эта белая рубашка без рукавов, которая ничего не открывает; тот факт, что я не могу видеть ее грудь, заставляет меня хотеть увидеть больше, что-то вроде реверсивной психологии. Она вдыхает, ее грудь приподнимается, и я зацикливаюсь на ее нижней губе, пока она приоткрывается в замедленной съемке. Она проводит языком по ней и я представляю, как эти губы обвивают мой член, и он становится твердым как камень.
Я опускаюсь и прижимаю ее губы к своим, и она стонет мне в рот. Ее язык встречается с моим, ее руки на моей груди, сжимая мою рубашку и притягивая меня к себе. Она прижимается ко мне, выгибая спину и выпячивая грудь, прижимаясь бедрами к моему стояку.
Я хватаю ее ягодицы в ответ. Мне плевать, где мы. Я хочу сорвать с нее одежду и трахнуть ее прямо здесь, посреди общественного парка.
Потом так же внезапно, как и началось, все закончилось. Она упирается ладонями в мою грудь и толкает меня, отступая назад и вытирая рот рукой, словно я грязный, от которого ей не терпится избавиться. Я смотрю на нее, пытаясь понять, какого черта она здесь играет, но не могу думать, потому что в моем мозгу не осталось крови. Все, что я знаю, это то, что мой член чертовски тверд, а она стоит там и выглядит так, будто только что съела гнилое яблоко.
— Не надо, Рома… — говорит она, поднимая руку в знак протеста. Как будто я, блять, схватил ее и поцеловал против ее воли. Как будто она не просто стонала в мой чертов рот, выгибая спину и прижимая грудь к моей груди, подстрекая меня прикоснуться к ней.
— Что не так, принцесса? — спрашиваю я, — Ты только что тёрлась о мой член, как будто это волшебная лампа.
Катя качает головой, ее пальцы все еще прижаты ко рту. Ее губы распухли, кожа вокруг них покраснела от моего поцелуя, — Этого, больше не произойдёт, — то, как она это говорит, словно я накинулся на нее. Как будто мне повезло, что у меня есть шанс прикоснуться к ней и меня еще больше бесит ее отношение.
— Не волнуйся, — говорю я, — То, что я был под кайфом и хотел быстро трахнуться, ничего не значит.