Кромвелл задумчиво кивнул.
— И ко всему это дело может оказаться очень опасным.
— Так вы возьметесь за него? Он колебался только мгновение.
— Я ваш человек. И по-настоящему. — добавил он. — Я смогу помочь вам в поисках таких инвесторов.
Она наклонилась к нему, воодушевленная.
— Это сбережет мне массу времени, сказала она. — Я очень сомневаюсь, что банкиры, с которыми я сталкивалась в «Ригал», будут заинтересованы в обязательствах того рода, что я нуждаюсь. Это все сторонники больших прибылей любой ценой.
— Понимаю. Но во время процесса Тройано я разговаривал с рядом людей, у которых есть личные основания разделять ваши убеждения. Позвольте мне сделать несколько телефонных звонков, полезных для вас, мисс Сандеман, ну а затем я в вашем распоряжении.
В Детройте Ники разговаривала с автомобильным фабрикантом, чей сын умер у ужасных мучениях от рака языка, возникшего потому, что он был заядлым курильщиком с пятнадцати лет.
— Я здесь не ради милосердия, — сказала она, — или сбора пожертвований на добрые дела. Я здесь потому, что некто, кого я любила, тоже умер из-за табака. Я верю, что если мы добьемся, чтобы хоть одна компания добровольно прекратила производство табака, то такие люди, как мы, смогут добиться всего. Ники вкратце обрисовала свою деятельность в «Ригал Тобакко». Я знаю, что смогу проделать нечто подобное в «Хайленд», — сказала она. — Если вы изъявите желание поддержать меня, я сделаю все, на что способна, чтобы защитить ваши вложения, и прослежу, чтобы к вам честно вернулись ваши деньги.
Ники вернулась из Детройта с обязательством на два миллиона долларов.
В Нью-Йорке она произнесла такую же речь перед крупным магнатом недвижимости, чья жена недавно умерла от рака горла. Еще прежде чем она закончила говорить, этот человек достал из кармана чековую книжку.
— Я собирался сделать внушительное пожертвование Американскому онкологическому обществу в память о моей жене, — сказал он. — Но, может быть, эти деньги принесут больше пользы, если их потратить на то, о чем говорите вы.
Ники покинула Нью-Йорк с пятью миллионами долларов. Потом она помчалась в Балтимор и направилась в Университет Джонса Гопкинса, чтобы получить некоторые медицинские данные, которые ей обещал подготовить Алексей. Она застала его, погруженным в работу, в просторном солнечном кабинете в окружении зеленых растений. Одна стена кабинета целиком была уставлена книжными полками, вторая увешана почетными дипломами и другими наградами свидетельствами его выдающейся карьеры.
— Ты выглядишь усталой, — заметил он, после того как тепло обнял и поцеловал Ники. — Или ты забываешь вовремя поесть и мало спишь? — спросил он тоном скорее любящего человека, чем врача, откинув тонкими сильными пальцами упавшие ей на глаза белокурые локоны.
— Виновата, ответила она с улыбкой раскаяния, — но это по уважительной причине, Алексей. А когда я имею возможность сражаться, то мне можно каждый день засчитывать за два.
— Это восхитительная философия, — сказал он, подводя Ники к софе, застланной зеленым восточным шелковым покрывалом, и усаживаясь рядом с ней. — Но лишь в том случае, если ее применять только в работе.
— То, что я сейчас делаю, это не просто работа, — быстро сказала Ники.
— Я знаю. Для тебя это всегда не просто работа, Ники, это всегда больше походит на религию, на подвижничество.
— Какие же мы разные! — сказала она, размышляя над тем, как построил свою жизнь Алексей. Ты посвятил свою жизнь исцелению людей, научился побеждать болезни и боль. Разве не поэтому ты добился так много?
— Возможно, — согласился он, по различия между нами, Ники, в том, что моя работа никогда не поглощала меня без остатка. Цели, которые ты ставишь, каким-то образом кажутся менее важными, чем внутренние мотивы, которые движут тобой. — Алексей сделал паузу и улыбнулся. — То, что я говорю, более подходит врачу, чем другу?
Ники покачала головой, ее голубые глаза затуманились.
— Может быть, ты прав. Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь была другой. Я стремлюсь к чему-то, думаю только о том, чтобы этого добиться, а когда добиваюсь, выясняется, что это совсем не то, чего я вообще хочу.
— Примерно так, Ники, смотрят на вещи русские. Так же неопределенно, так же рефлексивно, так же пессимистично. Это из-за климата и долгих темных месяцев. Но ты-то выросла на юге, где много солнца и тепла.
— Это лишь видимость, — сказала она тихо. Он притянул ее к себе и удержал так на момент.
— Ну а твой последний крестовый поход, спросил он, — ты в самом деле веришь, что он пройдет по-иному?