Нинон успокоилась и прижала кота к себе. Коразон закрыл глаза и замурлыкал. Он изо всех сил старался выглядеть белым и пушистым, словно внутри него и не было никакой твари.
Глядя на него, ни за что нельзя было догадаться, что его новое хобби — пить кровь и высасывать мозги.
— Прости меня, mon cher. Я должна была тебя защитить.
Я ничего не сказал. Но у меня было сильное подозрение, что такое положение вещей Коразона устраивало. У него не было моральных устоев, которые бы его мучили, к тому же теперь он стал очень сильным и будет жить даже дольше, чем положено.
Мы сожгли весь поселок. Возможно, мы переборщили, но зачем рисковать? Lara Vieja на этот раз по-настоящему исчезла. Не осталось ничего, даже привидений.
Покончив с поджогами, мы вернулись в город и забрали у печального менеджера банка все мои деньги. Отель манил горячей едой и прохладным душем, но мне там все равно не нравилось. Поэтому мы проделали еще несколько миль на запад и сняли номер в дешевом придорожном мотеле. Мы не стали оставаться там на ночь, просто искупались и переоделись. Мы поехали в Тихуану. Там Нинон договорилась насчет нового паспорта для меня. Как оказалось, у нее были не обремененные моралью высокопоставленные друзья, которые за деньги рады сделать для нее все, что угодно.
Мы нашли тихое местечко на окраине города, где было всего пара человек туристов и можно было спокойно перекусить и где пиво было не таким пресным, как везде. Время коктейлей еще не наступило, поэтому мы практически в полном одиночестве восседали на высоких крутящихся стульях, повернувшись лицом к большому, засиженному мухами зеркалу, с помощью которого можно было контролировать вход в здание. Единственным звуком, врывающимся в наш тихий разговор, был деланно громкий смех пары школьников, которые были в восторге от того, что оказались в месте, где им не возбранялось вести себя как угодно плохо. Чем-то они напомнили меня самого много-много лет назад, и я тихо помолился про себя, чтобы эти детишки вернулись домой целыми и невредимыми.
После обеда мы прошлись по магазинам. Нам пришлось расстаться примерно на полчаса, пока каждый выбирал себе новую одежду, потому что запах резины, исходящий от нашлепок на недавно приобретенных футболках, стал просто невыносимым. Крупные супермаркеты и американские бренды сюда еще не добрались, поэтому приходилось довольствоваться товарами местного производства. Это означало льняные рубахи, которые на вкус среднего американца содержали слишком много вышивки. Они были слишком кричащими, и все же я заставил себя купить одну из них.
Вечером Нинон преподнесла мне другой подарок — гитару. Она была прекрасна! На полированном дереве золотом пылал закат, а инкрустирована она была перламутром.
— Это тебе на будущее, — пояснила она.
Я некоторое время не мог выпустить инструмент из рук, наслаждаясь тонкой работой. Я не знал, смогу ли когда-нибудь на ней играть. Руки у меня постепенно заживали. Думаю, рано или поздно я физически смогу исполнять фламенко на гитаре. Вот только мне не хватало душевного порыва. Не уверен, что музыка во мне еще осталась.
— Куда бы ты хотела поехать теперь, когда все кончено? — спросил я ее в тот вечер. Я лежал в нашем номере, положив голову на спинку кровати и глядя по телевизору местные новости. Это был еще далеко не конец, но мы оба делали вид, что все позади, так как нашим измученным душам нужна была передышка. Она заключалась в том, чтобы пересечь границу США и снова попытаться зажить так называемой «нормальной жизнью», пока мы не решим, как поступить с Сен-Жерменом.
— Сначала в вофл-хаус выпить брусничного сиропа. А потом ненадолго в Новый Орлеан. У меня дом во Французском квартале, в последний раз я была там еще до урагана. Те, кого я просила присмотреть за ним, говорят, что все в порядке, но все же…
— Новый Орлеан? А разумно ли это? Я имею в виду, может, хватит с тебя призраков прошлого? Там же практически в каждом доме живет привидение.
К тому же нельзя было забывать о шпионах Сен-Жермена.
— Я знаю. Но и я теперь не просто полупризрак. В любом случае, надолго мы там не задержимся. Я просто хочу еще раз там побывать. В последнее время Новый Орлеан стал мне ближе и роднее, чем Париж, и я скучаю по нему. Я бы очень хотела показать тебе город, когда там все окончательно отреставрируют. — Она взглянула на меня, и я почувствовал облегчение. Не то что бы я думал, что каждый пойдет своей дорогой, едва только мы окажемся в Штатах, но до сих пор она эту тему не поднимала. — Хочешь поехать в Калифорнию?