— Потому что он плохо себя ведет.
Она бросила еще один мимолетный взгляд на его лицо и отметила одинаковые шрамы на обеих щеках, сразу под скулой.
Такие остаются от пореза очень острым ножом или большой иглой. Спустя мгновение они исчезли.
— Почему? — переспросил он. Его тело казалось расслабленным, рука спокойно покоилась на ноге, которую он поставил на небольшой валун, но при всем при этом она видела, что его мышцы по-прежнему напряжены. Возможно, он всегда был таким — напряженным и собранным, и все же она изо всех сил старалась изобразить из себя девушку, которая не знает разницы между «физическим» и «метафизическим». — Я имею в виду, как? Гоняет птиц? А может, симпатичных кошечек?
Она энергично закивала головой, тем самым и отвечая, и пытаясь избавиться от наваждения.
— Он маячит передо мной. Когда я сплю. Он забирается на подушку и нависает надо мной, словно сторожевая башня, и дышит мне в лицо.
— Маячит? Наверное мне стоит отойти, — сказал мужчина. — А то вдруг тоже начну маячить… Только разве что в лицо вам не дышу… надеюсь.
— О нет. — Она снова скользнула по нему взглядом. — Может, вы все-таки назовете свое имя?
Она перевела взгляд на его ноги, делая вид, что засмущалась. На мужчине были пыльные туристические ботинки и толстые носки. Но это не все. Была еще одна деталь, не типичная для большинства путешественников и не бросающаяся в глаза человеку, стоящему прямо, но Нинон, которая по-прежнему сидела на корточках, смогла разглядеть бережно завернутый в ножны клинок, выглядывающий из его правого носка. Он был черным, но это был не традиционный шотландский sgian dubh. Он был вырезан из обсидиана и имел короткую рукоять с отверстиями для пальцев, которая как влитая ложилась в ладонь. Ей приходилось видеть ножи наподобие этого, спрятанные в пряжке ремня, но ни один из них не был сделан из обсидиана.
У себя в носке она держала похожий. Нинон была заинтригована. Много лет назад она видела почти такой же в музее Мехико. Он использовался при ритуале жертвоприношения.
Она взглянула на его руки. Мозолистые и привычные к работе, но в крохотных рубцах. Она готова была поспорить, что в чрезвычайной ситуации этот клинок в его руках станет смертоносным. Бывают ситуации, когда нож предпочтительнее хотя бы потому, что не оставляет следов для баллистической экспертизы. К тому же в умелых руках он бесшумен. Эта мысль отнюдь не подняла ей настроение.
— Я Мигель Стюарт, доктор Мигель Стюарт. Моя мать была местной, — пояснил он, тоже из всех сил стараясь казаться милым и безобидным. Его взгляд ни разу не скользнул ей под блузку, хотя она и оставила чересчур много пуговиц расстегнутыми. Она отвечала ему тем же, хотя его обнаженная грудь впечатляла не меньше.
— А отец нет? — поинтересовалась она.
— Нет, он был геологом из Шотландии. Когда я был младше, мы не так уж часто здесь бывали. Я провел пару лет с ним там, по ту сторону океана. Отсюда и акцент.
Который пропадает и появляется по мере необходимости или по желанию.
— Перекрестное скрещивание дает порой непредсказуемые результаты, — заметила она и тут же об этом пожалела, увидев, как его брови поползли вверх. Она оступилась. Истинная блондинка не должна знать слова «скрещивание», не говоря уже о том, что оно бывает перекрестным. Впредь нужно быть осторожнее!
Она встала быстро, но все же не настолько, как могла бы. Она уже давно научилась скрывать, какими быстрыми могут быть ее видоизмененные рефлексы.
— Я Серафина Сандовал, одновременно из Испании и Калифорнии. Но в основном все же из Калифорнии.
Она не протянула руку. Прикосновение могло таить опасность.
— Приятно познакомиться, — ответил он официально.
— Возможно, но это мы еще посмотрим, — съязвила она.
Он снова прищурился и бросил на нее долгий взгляд. Флирт продолжался. Она чувствовала, как его флюиды атакуют ее.
— Как вы называете его в остальных случаях? — спросил Мигель, глядя на кота, который невозмутимо умывался. Казалось, мужчину задевает полное безразличие кота к его присутствию. Обычно хищники чувствуют себя некомфортно в компании друг друга. Попробуйте свести вместе двух борющихся за господство самцов, и они обязательно подерутся.
— О… Терзающий душу мерзавец, — солгала она и снова улыбнулась. Ей нравилось сбивать его с толку в этой сцене обольщения.
— Возможно, именно этим он и занимается, сидя ночью у вас на подушке, — предположил Мигель.
Нинон вздрогнула. Коразон в образе инкуба ее не прельщал. Он бы преуспел в этом занятии.