— Да.
— А потом я повстречала своего первого зомби. Мои приоритеты изменились. — Она опустила глаза. — Скоро ты поймешь, что выражение «приспособиться или умереть» — не просто штамп.
Я изо всех сил старался увидеть то, что видит она, уловить смысл сказанного ею. Но не мог.
— Правду говоря, я почувствовал тогда, что угодил в западню, — сказал я, но тут же уточнил: — Меня захватила не ты, а моя собственная жизнь. Моя болезнь. Я не хотел приспосабливаться. Я просто бежал от этого.
Она кивнула.
— Но ты же сам прекрасно знаешь, что каждый из нас как птица в силках. Это нормальное человеческое состояние. Просто многие этого не осознают. Они могут загрузить подборку из двухсот рингтонов на свой сотовый, съесть на выбор десять разных фастфуд-меню или окрасить свой плеер айпод в пять разных цветов, поэтому им кажется, что они распоряжаются своими жизнями. Но право выбора игрушек — это еще не свобода. Все это очень мило, очень весело, но это не делает нас свободными. Ни интеллектуально, ни духовно. Мы знаем, что есть определенные обязательства, которых не избежать, если хочешь сохранить за собой право называться человеком.
— Я знаю.
— Тебе будет не хватать твоей работы? Коллег?
Она не стала спрашивать о друзьях — наверное, потому что сама слишком хорошо понимала, что я не могу себе позволить заводить друзей. Я сомневаюсь, что они были и у нее. Я провел в одиночестве десять лет и чувствую, как оно меня гложет. Как же она выдерживает это вот уже четыре столетия?
— Не то что бы сильно. Я уважал своего шефа, но мне кажется, он продал душу за таймшер в Палм Спрингс. Один из ребят на работе как-то сказал, что видел ее выставленной на аукционе «еВау» рядом с драгоценностями его матушки, — пошутил я.
Нинон бросила на меня изумленный взгляд.
— Не он первый. Мы еще легко отделались.
Думаю, она имела в виду, что он не первый, кто продает свою душу. Видит Бог, порой они продают весьма странные вещи на «еВау».
Нинон подошла вплотную и положила голову мне на грудь. Я чувствовал, как напряжено ее тело. Значит, она не была такой непробиваемой, какой хотела казаться. Это по-своему успокаивало. Чудо-женщина хорошо дерется, но я никогда не мечтал видеть ее в роли своей девушки. Только я протянул руку, чтобы коснуться ее волос, как она уже отстранилась.
— Готов ехать? — спросила она. Она вся была выпачкана, но улыбка, обращенная ко мне, была ослепительна и сулила блаженство.
— Более чем, — ответил я.
— Спасибо, Мигель. Я даже передать не могу, как хорошо, что в этот раз я не одна.
Она коснулась моей руки. Между нами пробежали искорки тепла.
«В этот раз». Я заранее знал, что мне неприятно будет услышать об остальных ее «разах». Призраки давних потерь и застарелых страданий наверняка прицепятся ко мне. И все же я хотел знать. Я сам напоминаю старый дом с привидениями. Нинон тоже полна призраков — я видел это в ее глазах. Только я не мог разглядеть, каких именно. Утраченные любимые, утраченные идеалы. Со временем — если оно у нас, конечно, будет, — я узнаю, что это за призраки и нужно ли их изгонять.
Сказать вам, что делает любовь опасной? То, что мы зачастую принимаем ее за нечто возвышенное.
Это очень хорошо — оставлять пищу на завтра, но удовольствия следует употреблять по мере их поступления.
Глава 14
Стоило нам заглушить двигатели и выйти из своих машин в новом городе, как до нас донеслись далекие одиночные раскаты грома. Легкий, слегка будоражащий нервы ветер пронесся на уровне колен, но лишь слегка пошевелил густой, как мед, воздух, который укутал нас в свой вязкий кокон. Будь я более впечатлителен, то сказал бы, что ветер чем-то напуган и, удирая из городка, старается держаться ближе к земле. Думаю, Коразон тоже это почувствовал, потому что шерсть на нем моментально встала дыбом и он проводил взглядом что-то, чего я не видел. Это что-то проходило через пригорок, устланный низко стелящимися полевыми травами цвета степного пожара.