– Мисс Кэтрин Энсон, – воскликнула Элиза, возмущенно глядя на подругу и уперев руки в бока, – вам угодно болтать совершенные глупости! У тебя обязательно будут дети, глупая ты гусыня! А леди с твоим положением наверняка не будет хватать времени, чтобы играть со своими детьми целые дни напролет. Нет, любезнейшая! Тебе надо будет устраивать вечеринки, и посещать званые балы, и ездить к портным и парикмахерам, и я не знаю что еще: И твой муж тоже наверняка будет ужасно важной персоной.
– Это ты болтаешь всякие глупости, Элиза, – возразила Кэтрин, не зная сама, обижаться ей или смеяться. – Все это пи-са-но-на-во-де.
– Возможно, но ведь я могу видеть твое будущее, забыла? – И Элиза с загадочным видом прижала пальчик к носу. – Как насчет маленького гаданья?
– Ох, конечно! Мы иногда приглашали цыганок зайти с черного хода, но миссис Даулинг всегда отсылала их прочь. Я ужасно хотела узнать свое будущее, но она говорила, что это языческие глупости.
Элиза оперлась одной рукой на диван, приподняла ногу и внимательно осмотрела ее.
– Похоже, эта твоя миссис Даулинг взяла себе слишком большую волю. Я бы ни за что не потерпела такого от служанки.
– Она была не совсем служанка, – возразила Кэтрин, которую иногда смущали Элизины высказывания, – она скорее была другом. Разложи-ка для меня карты, – с улыбкой решила она переменить тему.
– Хорошо, но вначале ты должна посеребрить мне ручку, – лукаво промолвила Элиза, плюхнулась на ковер, скрестив ноги, и жестом приказала Кэтрин расположиться напротив.
Она повиновалась и, достав из кошелька несколько монеток, положила их на протянутую ладонью вверх ручку.
– Этого хватит? – спросила она, наполовину в шутку, наполовину всерьез.
– Ох, какая ж вы щедрая, дамочка, и личико у вас доброе – счастливое личико, – залопотала Элиза, подделываясь под гадалку.
И она протянула колоду Кэтрин, приказав как следует перемешать карты и поделить их на три кучки.
– Что мне теперь делать? – выполнив все указания, спросила Кэтрин.
– Дай мне одну кучку! Нет, не правой рукой – левой!
Элиза посерьезнела, неторопливо беря карты одну за другой и раскладывая рисунками вверх. Кэтрин ни разу в жизни ни видела такой странной колоды. Она думала, что ей предложили обычные игральные карты, но ошиблась. Здесь были изображены мечи, кубки, жезлы и деньги, короли, королевы, пажи, рыцари и принцессы – и Трубы, загадочные, разноцветные и грозные, – их Элиза называла Большой Тайной, или картой судьбы.
В каюте воцарилась тишина, и Кэтрин больше не смеялась, чувствуя, как их словно обволакивает облаком древней тайны, приглушившей все посторонние звуки. Элиза некоторое время молча разглядывала карты и наконец заговорила:
– Я вижу деньги. Много денег, они обозначают богатство, а вот мечи – это споры. Кубок – это любовь и чувства. Смотри, здесь есть Принц Кубка. Молодой человек, который должен войти в твою жизнь. Но больше всего здесь денег. Просто ужас сколько!
Кэтрин была поражена, ведь ни она, ни Седрик ни разу не упоминали ее наследства. Уоррен с Элизой могли предполагать, что она имеет хороший достаток, раз путешествует первым классом, – но не более! Никто на борту о наследстве не знал, даже Филлис и Уоллер были в полном неведении об истинной цели путешествия.
– Как тебе удалось это узнать? – прошептала Кэтрин со смесью удивления и подозрения.
– Это все в картах. Ты не всегда была такой богатой. Нет, это пришло к тебе совсем недавно. И ты потеряла отца.
– Я сама говорила тебе об этом. – Кэтрин ужасно хотелось ее разоблачить и доказать, что она не читает судьбу, а шутит.
– Здесь есть еще один мужчина. – Казалось, Элиза не слышит, глаза ее были затуманены, она словно пребывала в трансе. – Ты никогда не встречалась с ним, но он захотел стать твоим благодетелем. И из-за него ты отправилась в Новый Орлеан. И этот поворот судьбы приведет тебя в объятия твоей истинной любви.
Кэтрин хотела было рассмеяться, чтобы побороть невольный трепет, пробежавший по телу.
– Я полагаю, он высокий, смуглый и красивый? Ведь так обычно говорят цыганки?
– В данном случае это верно. – Элиза подняла глаза, сверкнувшие аметистовым блеском из-под густых ресниц. – Он действительно высокий, темноволосый и сказочно красивый.
Стало быть, это не Уоррен, тут же подумала Кэтрин со смесью облегчения и разочарования. Ведь тот будет брюнетом, и я еще только должна повстречаться с Принцем Кубка. В воздухе повисло напряжение: Элиза была сама не своя, словно чужая. Кэтрин уже пожалела, что они затеяли эту игру, лучше бы все шло по-старому.
– Ну что там еще? – спросила она. – Мы разве не кончили?
– Ты выйдешь замуж за этого человека, – покачала головой Элиза, не сводя глаз с какой-то карты. – Это записано в звездах. Он будет любить тебя, заботиться о тебе, а тебе понадобится его защита – защита незнакомца в незнакомой земле.
– Но ведь я скоро освоюсь, правда? – Кэтрин почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. – Мне казалось, что американцы хорошо относятся к англичанам. Вот и вы с Уорреном тоже.
Элиза прижала пальца к вискам, словно стараясь отогнать наваждение. Когда она снова взглянула на Кэтрин, потустороннее выражение ее глаз исчезло, она снова владела собой.
– Не бойся, моя дорогая. Я тебе друг, и он тоже. И мы не оставим тебя без поддержки.
Все еще испытывая некоторую неловкость, Кэтрин решительно собрала карты и убрала их в коробку.
– Я очень надеюсь, что мы не скоро расстанемся, – сказала она. – Ты ведь живешь в Новом Орлеане, да?
– Не всегда, – после некоторого колебания отвечала Элиза, устроившись на кушетке и закуривая извлеченную из серебряной шкатулки сигарету.
– О, дорогая. Я так на тебя рассчитываю, – пожаловалась Кэтрин, откинувшись назад. – Почему тебе надо уезжать?
Элиза прикусила губу, и на ее подвижном лице отразилась борьба, но вскоре она пришла к какому-то решению. Она выпрямилась, потушила сигарету в бронзовой пепельнице и сказала:
– Я полагаю, тебе следует узнать обо мне кое-что. – Кэтрин раскрыла было рот, чтобы перебить ее, но Элиза мягко прижала к ее губам пальцы, заставив молчать, и продолжила: – Во-первых, я замужем.
Кэтрин охватили смешанные чувства: прежде всего, потрясение откровенностью Элизы и, в не меньшей степени, беспомощность перед неожиданностью самого этого сообщения. Она была уверена, что Элиза не замужем.
Все еще сидя на полу, она подняла голову, чтобы взглянуть подруге в глаза.
– Мне и в голову не приходило, что ты – замужняя дама.
Уголки губ Элизы покривились, а глаза посуровели.
– Мне самой не доставляет удовольствие об этом вспоминать. Я была совсем девчонкой, и вскоре после свадьбы мы начали ужасно ссориться. Он практически бросил меня.
– Бросил тебя? – тупо переспросила Кэтрин, с трудом расставаясь со своим представлением об Элизе как о беспечной девушке, беззаботной и милой подруге, – конечно, более опытной и взрослой, но дружба с которой ничем не была омрачена.
– Именно так. Если тебя устроит более драматическое объяснение, он мне изменил, хотя, по чести, год, прожитый бок о бок с Раулем Джорданом, это более чем много. И я была рада расстаться с ним. – Кэтрин никогда прежде не видела выражения, возникшего у Элизы во взоре. Оно совершенно изменило ее, сделав старше, суровее, абсолютно чужой.
– Мне очень жаль. – Не находя нужных слов, Кэтрин взяла ее за руку и обнаружила, что ответное пожатие оказалось гораздо крепче, чем она ожидала.
– Не стоит того, – отвечала Элиза и улыбнулась, овладев собою, – мы расстались многие месяцы назад, оттого я и напросилась поехать с Уорреном в Европу – отвлечься от воспоминаний и горя. – Тут она опять помрачнела. – За границей мне было легче. Я могла представить себе, что ничего вообще не было, но теперь, когда мы вернемся в Новый Орлеан, мне опять предстоит встречаться с людьми, ловить на себе сочувственные взгляды и понимать, о чем они сплетничают у меня за спиной. Ведь у меня весьма оригинальное положение – ни жена, ни свободная дама. Рауль просто растворился в воздухе после того, как отказался дать мне развод. Мне, наверное, куда лучше было бы просто овдоветь.