– Неужто? – Элизины глаза превратились в бездонные омуты. – Вспомни свою родную деревню – разве по ней не ходили истории про ведьм?
И Кэтрин вспомнила специальные заклятья, которые повторяла миссис Даулинг в ночь накануне Хэллоуина, Дня Всех Святых, после осеннего равноденствия. Она вспомнила о тех жутких местах в окрестностях Риллингтона, куда ни под каким видом не совались здешние крестьяне, опасаясь тамошних духов и демонов, готовых схватить любого смертного. Логические аргументы были бесполезны против веры во всю эту нежить, которая вылезает в ночные часы, а временами разгуливает даже и при дневном свете. И ее собственный отец, этот разумный, образованный человек, относился без предубеждения к вере в колдовство.
– Но ведь доказательств нет, – слабо протестовала Кэтрин.
– Доказательств «за» или «против»? – ехидно улыбнулась Элиза.
Филлис вернулась вместе с Анри, который был встревожен и недоволен тем, что ему пришлось войти в господский дом – он не любил здесь находиться. Его провели по черной лестнице и оставили ожидать за дверьми на галерею, пока Кэтрин не позвала повара в комнату.
Продемонстрировать ему грис-грис было делом одной секунды. Его лицо стало непроницаемым, губы плотно сжались.
– Плохое это дело, мисси Кэтрин, – вынес он свое решение. – Самый настоящий сглаз, вот что я вам скажу.
– Но ты знаешь, что с ним надо делать? – при виде его массивной неуклюжей фигуры Кэтрин почувствовала себя спокойнее. Он так и пришел сюда в переднике и поварском колпаке. Лицо у него было припудрено мучной пылью, а от одежды шел приятный свежий аромат пряных трав.
– Я-то знаю, мамзель, а вот вам придется теперь смотреть в оба, чтобы тот, кто это сделал, не попытался сделать то же опять – а то и кое-чего похуже.
– Ну так убери же его, убери поскорее, – умоляла она, едва удерживаясь от истерики. – Ты слышал, что я сегодня едва не утонула в реке?
– Да уж как не слышать, мамзель.
Из одного из своих бесчисленных карманов он достал белоснежный носовой платок и разложил его на кровати. Затем он посыпал платок каким-то порошком, который прятал неизвестно где в маленьком кожаном мешочке. Затем он достал из камина щипцы для угля, подхватил ими грис-грис, стараясь держать его как можно дальше от себя, и поместил его на середину платка. Бормоча заклинания на каком-то неизвестном языке, поразившем Кэтрин своей музыкальностью, он потихоньку завернул внутрь края платка, так что сглаз был целиком помещен в белую ткань. Только теперь он рискнул взять этот предмет и сунуть его поглубже в карман.
– Что ты станешь с ним делать? – Теперь, когда ужасного мешочка больше не было перед глазами, Кэтрин почувствовала себя намного лучше.
– Вам не надо ни о чем беспокоиться, мисси. Я загляну в него, чтобы разобраться, что за дрянь туда намешана, и чтобы уничтожить его силу с помощью кое-каких чар, а потом сожгу его и закопаю поглубже в землю – подальше отсюда. – И он принялся обходить все углы комнаты, посыпая их все тем же порошком из кожаного мешочка и бормоча заклинания, а потом подошел к кровати и спрятал сам мешочек в ее изголовье.
Филлис подозрительно следила за ним, вовсе не будучи уверенной, что хозяйка поступает правильно, приглашая его сюда и позволяя устраивать здесь свои языческие штучки. Она бы лучше позвала отца Бювье или даже дряхлого рассеянного отца Лири, хотя и им доверяла не вполне. В тех редких случаях, когда она обращалась к Богу, то вспоминала, что она – преданная вере отцов протестантка.
– А ну, убери оттуда эту ужасную штуку! – прикрикнула она на Анри, но тот улыбнулся и пожал плечами:
– Нужно усыпить бдительность разбуженных злых духов. Эта вещь должна оставаться здесь еще семь дней, чтобы не позволить им навредить мисси Кэтрин.
Хотя талисман выглядел довольно отвратительно, Кэтрин почувствовала себя в некоторой безопасности, зная, что он оставлен специально на страже. Она верила Анри и с радостью услышала, что он приготовит снадобье, которое она сможет добавлять в воду для ванны.
– Это поможет вам, мамзель. Не забывайте пользоваться его защитой по вторникам, четвергам да воскресеньям. Побудьте в ванне четырнадцать минут, а потом вытритесь насухо и натрите кожу сперва лавровым, а после вербеновым маслом. Это уничтожит сглаз, и еще семь недель вас никто не сможет сглазить заново.
– Никогда не слышала о таких отвратительных вещах! – фыркнула Филлис, однако вид у нее был при этом сильно напуганный.
Карие глаза Анри впились в служанку.
– А ты получше присматривай за молоденькой мисси, – приказал он, и его низкий бас раскатился по комнате. – Тут полно других злых духов. Я их нутром чую.
За все это время Элиза не проронила ни слова: покуривая, она наблюдала за происходящим из своего угла на диване. Когда же Анри ушел, а Филлис сменила простыни, она на минуту вышла и вернулась со стаканом горячего молока с маслом.
– Выпей вот это. – И она протянула стакан Кэтрин, которая лежала на кровати, сжавшись в комок и стараясь держаться как можно дальше от того места, где обнаружила сглаз.
Она уселась, отведала питья и сморщилась. От него несло какой-то тухлятиной.
– Что это?
– Всего лишь несколько капелек опия, чтобы ты успокоилась. Хочешь, я останусь с тобой?
– Да, пожалуйста. – Кэтрин откинулась на подушки, у нее тут же начали слипаться глаза.
Последнее, что она видела, была Элиза, устроившаяся подле нее, и Филлис, запахнувшая москитную сетку, окутавшую их уютным белоснежным коконом.
Кэтрин проспала не один час, пропустив возвращение с ручья остальных гостей, пропустив обед… пропустив появление в ее доме Деклана Уокера.
Зато Элиза его пропускать не собиралась. Она вполне по-хозяйски спустилась в холл, когда ей доложили о его прибытии. Великолепное шелковое платье фиалкового цвета чудесно оттеняло цвет ее глаз.
– Вы опоздали на обед! – упрекнула она, протягивая ему одну руку и играя веером, зажатым в другой. – Но я так рада вас видеть. Надеюсь, что вы не просидите весь вечер в библиотеке, затворившись с лордом Седриком и полковником Деламаром.
– Я явился сюда не из деловых соображений, мадам Джордан, – холодно отчеканил он. – Разве вы не обещали сами развлекать меня определенным образом?
– Обещала – я, майор? – Она положила свою ручку ему на плечо, улыбаясь столь мило и беззаботно, что он едва не поверил ей. – Ну, тогда смею вас заверить, что вас ждет масса развлечений. Танцы, игры, вдоволь вина и толпа девиц, жаждущих познакомиться с вами. Не говоря уже про замужних особ, ничего не имеющих против флирта. Я имею в виду женщин, которые при расставании с любовниками не закатывают сцен.
– Вы входите в эту категорию женщин, Элиза? – невозмутимо сухим тоном спросил он.
– Я? – Ее ручка принялась теребить кружевные оборки на груди. – Майор, да как вам в голову такое пришло? И к тому же я не настолько близко с вами знакома, чтобы позволять обращаться ко мне по имени.
– Ну, положим, мы были довольно близки вчера вечером в библиотеке, если только мне не изменяет память, так что соблюдение формальностей несколько комично. Я, к примеру, не обижусь, если вы станете звать меня просто Деклан. – С его лица полностью исчезло легкомыслие, ему на смену пришла скрытая до того неумолимость. – Может быть, выясним все до конца, Элиза? Я пришел сюда с единственной целью переспать с вами, и вы отлично это знаете.
– Не знаю, смогу ли я… во всяком случае, не сегодня! Мне надо позаботиться о гостях вместо Кэтрин. Она совершенно недееспособна, бедняжка. Мадам Ладур полагает, что лучше всего дать ей как следует выспаться – после всего, что случилось сегодня утром у ручья.
– И что же именно случилось? – Брови Деклана сошлись в одну суровую линию.
– Как, вы не слыхали? – Никто и глазом мигнуть не успел, как она увлекла его в альков, вход в который надежно закрывала перистая пальма, росшая в бронзовой жардиньерке.
– Нет, я не слышал, но полагаю, что вы обо всем расскажете.
– Она же чуть не утонула!