– Добрый день, мистер Бизли, – отвечал Седрик, пристально разглядывая юриста. По его твердому убеждению, все законники были мошенниками и шулерами.
– Добрый день, сэр. – Кэтрин чувствовала себя менее уверенно, подавленная внушительной обстановкой и солидной внешностью господина, с улыбкой на нее взиравшего.
– Прошу вас, присядьте. – Бизли указал на два изящных кресла с высокой спинкой возле своего стола. – Позвольте предложить вам прохладительные напитки, милорд? Чашку чая?
– Я бы предпочел что-нибудь покрепче, с вашего позволения. Вполне подошло бы виски, а мисс Энсон, я уверен, не откажется от чая.
Бизли схватил со стола колокольчик, и на его зов тут же явился слуга, получивший ряд приказаний. Поместив трость на колени, а цилиндр на край стола, Седрик не сводил глаз с усаживавшегося на свое место юриста.
– Итак, сэр. Что все это значит? – требовательно спросил он. – Мисс Энсон поставлена в крайне щекотливое положение, не говоря уже обо мне. Как я упоминал в своем письме, я старый друг их семьи. Вы можете свободно говорить обо всем в моем присутствии.
– Несомненно, милорд, – торопливо отвечал Бизли. – Ваш авторитет вне всяких сомнений. Многие из ваших предков брали под свою опеку юных леди. Как я полагаю, она осталась одна на всем свете?
– Именно. Ну а теперь не могли бы мы перейти к делу? Вы должны дать нам разъяснения. – Седрик плохо переносил общество стряпчих и со значением покосился на большие стенные часы.
– Вы получите их, милорд, и я уверяю вас, не пожалеете о потраченном времени. Не окажет ли ваша светлость мне честь?.. – С этими словами Бизли открыл коробку превосходных гаванских сигар.
Седрик поблагодарил, выбрал одну и, прежде чем раскурить ее, срезал кончик изящными ножничками, висевшими у него на цепочке от часов. Во всех его движениях чувствовалась снисходительность, не позволявшая этому малому забывать о своем месте и не допускавшая ни малейшей фамильярности. Стряпчие, равно как и врачи, редко бывают приняты в домах высшей знати – разве что в случае крайней нужды.
Клерк вернулся с графином, бокалами и китайским чайным сервизом. Прошло несколько минут, пока напитки были разлиты, а мистер Бизли, скрестив пальцы, внимательно посмотрел на Кэтрин и начал:
– Мисс Энсон, нечасто кому-либо выпадают поручения подобного рода. Несмотря на мой богатый опыт, я впервые сталкиваюсь с подобным.
– Вот как, сэр? Это тревожит меня. – Ее руки тряслись так, что она едва не выронила чашку.
– Конечно, обо всем этом судить можете только вы сами, но я бы заметил, что это поворотный момент в вашей жизни, мисс Энсон. Если быть точным, это скорее переворот. Да! – Бизли позволил себе подобие улыбки, покосившись в сторону Седрика и явно наслаждаясь редким случаем завоевать внимание столь высокородной особы. – Еще виски, милорд?
Тот кивнул, понимая, что Бизли не намерен торопиться, и напомнил:
– Внизу меня ждет кеб.
– Вот как, сэр? – Улыбка Бизли стала несколько шире, а тощие пальцы принялись играть галстучной булавкой. – Вы изволили сказать, кеб? Ну, позвольте вас заверить, что когда вы выслушаете мое сообщение, вы вмиг позабудете о таких мелочах. А равным образом и мисс Энсон.
– Сэр, это ожидание просто невыносимо, – воскликнула она, в нетерпении едва усидев на самом краешке кресла.
Не имея возможности и дальше играть в кошки-мышки, Бизли нацепил на нос пенсне, придвинул к себе кипу бумаг, лежавших возле квадратного медного чернильного прибора, и провозгласил:
– Мисс Энсон, моей приятнейшей обязанностью является поставить вас в известность, что, поскольку вы являетесь единственной дочерью вашего отца, отныне вы становитесь сказочно богатой… наследницей. Именно так!
ГЛАВА 2
В комнате воцарилась тишина, которую нарушал лишь треск огня в камине. Даже Седрик на мгновение потерял дар речи, не замечая, что пепел с сигары падает на лацкан его жилета.
Мистер Бизли был весьма удовлетворен произведенным эффектом. Ему нравилось ошарашивать людей: это делало его хозяином ситуации. Он принялся с важным видом перебирать бумаги, пока Седрик сумел восстановить душевное равновесие.
– Это, наверное, чья-то шутка? – выразительно осведомился он. – Если это так, я найду зачинщика и оторву ему голову!
– Это не шутка, милорд! – подкрепляя свои слова несколько театральным жестом, возразил Бизли. – Даю вам слово.
– Не понимаю, – все так же грозно произнес Седрик, откидываясь на спинку кресла. – Кэтрин – богатая наследница? Разъясните-ка нам это, милейший, да побыстрее.
– Знаете ли вы или знали прежде некоего мистера Финна Керригана? – вопросом на вопрос отвечал Бизли, опасливо косясь в сторону Седрика, словно ожидая, что тот вскочит с кресла и ударит его.
– Насколько я помню, нет, – отвечал Седрик и обратился к Кэтрин, в лице которой не было ни кровинки: – А вы, дорогая?
– Нет, – отвечала она, все еще не веря своим ушам. – Но папа был связан со многими людьми – и в Сомерсете, и в Лондоне.
– Это имеет отношение к вашему отцу, мисс Энсон, чьи труды на стезе благотворительности нашли наконец достойное вознаграждение, – сообщил мистер Бизли тем снисходительным тоном, который принял в обращении с нею.
– Он никогда не помышлял о награде, – начала было девушка, всегда готовая встать на защиту ушедшего из жизни человека.
– Безусловно, нет, я и не хотел сказать ничего подобного!
– Так в чем же дело? – Седрик, раздраженный хождением вокруг да около, желал наконец разобраться во всем. – Вы уверены, что тут нет ошибки?
– Все записано здесь, черным по белому. – И стряпчий с негодующим видом помахал бумагами перед носом Седрика. – Я получил сообщение от директоров Куттс Банка, которые уполномочены действовать в качестве душеприказчиков мистера Керригана и выполняют его последнюю волю. Все его имущество отходит Джону Энсону, а буде он умрет – его наследникам.
– Сколько? – настойчиво осведомился Седрик. – Довольно много.
– И как много?
Бизли сглотнул слюну, словно называемая сумма по причине невероятной своей величины застревает у него в горле.
– Пятьсот тысяч фунтов, – благоговейно выдохнул он.
– Что?! – Седрик был поражен.
– Именно так, сэр. А в пересчете на американские доллары это выглядит еще более внушительно – не меньше миллиона. И это лишь чистый капитал, не считая недвижимости и многочисленных прибылей от вложения в различные предприятия. Да будет мне позволено заметить, весьма солидный подарок для юной леди.
– В американских долларах? Но почему?
– Мистер Керриган жил в Соединенных Штатах.
На Юге, если быть точным. Куттс Банк получил инструкции из банка в Луизиане.
– Объясните подробнее, – потребовал Седрик, потянувшись за следующей сигарой.
– Я располагаю копией завещания. Вы позволите мне прочесть?
– Будьте так добры.
Бизли пошелестел бумагами, выбрал одну из них, прокашлялся и начал:
«Сие есть последняя воля и распоряжения Финна Дэниэла Керригана, родившегося в Дублине, но в данный момент проживающего в городе Новый Орлеан, штат Луизиана, Соединенные Штаты Америки. Завещаю все мое состояние преподобному Джону Уильяму Энсону, настоятелю церкви Спасителя, в Пимлико, в Лондоне – или в любом другом месте, куда он переедет ко времени моей смерти. Буде ему случится уйти из жизни прежде меня, пусть мое наследство перейдет его детям. Если же случится так, что он умрет, не оставив наследников, мои душеприказчики должны будут воспользоваться инструкциями, изложенными в другой части завещания».
– Вот так удача! – Седрик не удержался и громко присвистнул. – Но почему Джону Энсону? Почему Керриган принял такое решение?
– Я как раз подошел к этому, милорд, – сердито заметил стряпчий, недовольный тем, что его перебили. – К сему прилагается письмо с разъяснениями. – И он принялся читать бесцветным сухим голосом: – «Когда я был молод, я покинул Дублин и отправился в Лондон на поиски работы. Меня преследовали неудачи, я связался с дурной компанией и пристрастился к выпивке. Работы я не нашел, и никто не хотел иметь со мною дела, пока я не повстречал преподобного Эпсона. Я был болен, упал духом, предавался пороку и прямой дорожкой катился в преисподнюю. Он подобрал меня, вылечил, помог отвыкнуть от алкоголя, вернул мне веру в себя. А затем, зная о моем намерении искать счастья в Америке, он купил мне билет на пароход и дал с собою достаточно денег, чтобы я смог продержаться на первых порах. И я поклялся, отныне и впредь, что я воздам ему сторицей, как только получу такую возможность».