Зато мама, разумеется, закатила сцену — примерно такую же, как в "Простоквашино": "Ну что ж, выбирайте: или он, или я!" Хотя тогда им с папой было не до смеха: с огромным трудом пришли к мирному соглашению, что котенок останется пока что на неделю, вроде испытательного срока. Ну а там, как любят говорить у них в лицее, "будем посмотреть"… Особое подозрение у мамы вызывали Гаврюхины крупные уши, из-за них котофеус сильно смахивал на симпатичную летучую мышь. Но Янка и в этом усмотрела признак благородного происхождения (которого там и в помине не было, чего уж душой кривить! Как говорится, кот дворовый обыкновенный с элементами полосатости.).
В конце концов всё сложилось как нельзя лучше, даже мама со временем сильно к Гавриле привязалась, вот только звала его упорно Мурчиком. (У нее всегда так: сперва накричит, а потом накормит до отвала самым вкусным — видимо, для компенсации.) Однажды Яна застукала эту сладкую парочку на кухне: ее обычно такая практичная и рациональная мама скармливала Гаврюхе куски дорогущей сухой колбасы и горестно при том приговаривала: "Один ты меня понимаешь!.."
Но сегодня она находилась в менее добродушном расположении духа, Яна это сразу уловила по недовольно поджатому рту и чуть прищуренному оценивающему взгляду. Мама зачем-то поправила белоснежную кружевную салфетку на журнальном столике и смахнула невидимые невооруженным глазом пылинки:
— Конечно, она устала! Я же говорила: выбери что-то одно. Так нет, надо было всё сразу! В результате что? Гимнастику бросила, рисование бросила! Наплевала на всех!..
Яна схватила первый попавшийся журнал и уткнулась в него носом, но читать было невмоготу:
— Художку я не бросила! Просто у меня сейчас нет времени.
Мама ее недослушала, перебила на полуслове:
— С музыкалки столько раз звонили, даже домой приходили! "Пожалуйста, ей надо заниматься, у нее абсолютный слух!"
Янка с чертовски высокомерным видом обронила, по-прежнему не поднимая головы от своего журнала:
— В первый раз слышу!
Если б она только знала, как ее, Марину, раздражает этот презрительный тон!
— А гимнастика? Вот так и останешься… подающей большие надежды. А жизнь пройдет!
Впервые за весь разговор Яна посмотрела ей прямо в глаза и довольно ехидно, в своей обычной манере, спросила:
— Интересно, ты это про меня говоришь? (Янка почти все свои остроумные реплики начинает с этого "интересно", словечко-паразит.)
— А про кого еще? — настороженно прищурилась Марина.
Дочка вскочила на ноги и взволнованно зашагала по комнате, точно ей на одном месте в упор не сидится. Ужасно надоедливая привычка, и в кого она уродилась такая нервная?.. Янка тем временем что-то с жаром доказывала, отчаянно жестикулируя. Марина с трудом заставила себя прислушаться:
— Слушай, я не виновата, что у тебя не получилось стать гимнасткой! Это твоя мечта, а не моя! Мне это не надо.
Мама не ответила, только посмотрела на нее непонятным, до странного неуверенным взглядом. Еще никогда, кажется, Яна ее такой не видела — она ведь всегда и всё знает лучше других… Помолчав, мама вздохнула с видом невинной страдалицы и мирно поинтересовалась своим самым обыкновенным спокойным голосом, каким приглашают вечером к столу:
— А что тебе надо?
Янка заколебалась: давно они не разговаривали по-нормальному, она-то уже и забыла, как это делается… Мама доверительным, почти интимным тоном подбодрила:
— Ну давай, я слушаю!
"Рискнем!" — решилась Яна и осторожно, как на дымящемся вулкане, начала:
— Если тебе интересно… Я хочу… — она чуть-чуть помедлила, собираясь с мыслями: — Хочу быть обычным счастливым человеком, делать то, что мне нравится. Быть в гармонии с миром, с собой, чтоб внутри была тишина… — она приложила руку к груди и неожиданно точно плотину изнутри прорвало, слова полились страстным потоком: — Чтоб не надо было ни с кем соревноваться, я этого больше всего не люблю!.. Знаешь, какая у меня в детстве была мечта? Что когда-нибудь все люди будут жить в мире и согласии, все будут друзьями. Сколько людей на планете, столько и друзей. И каждый особенный, нету лучших или худших, каждый…
И осеклась, словно ледяной водой из-за угла окатили: мама иронично улыбалась прямо ей в лицо:
— Влияние твоего папы! Даже слова те же самые.
"В последний раз!.. — вспыхнув до кончиков ушей, с немым ожесточением снова и снова повторяла про себя Яна. — Больше так не попадусь!"
И молча вышла из гостиной, совершенно забыв про кота. Тот недоуменно-обиженно уставился ей вслед, затем мягко спрыгнул с дивана и преданно потрусил за хозяйкой, подергивая пушистым хвостом.