- Почему?
- Не надо сейчас об этом, потом...
В мучительном ожидании она закрыла глаза и замерла. Целуя её, он всё сильнее вжимался в неё, и она, опять непроизвольно, стала толкаться в него своим мыском.
Ощущая её дрожь и дрожа уже сам, Вадим принялся задирать на ней платье, а она быстро расстегнула на нём брюки и, торопливо высвобождая наружу его набрякшую от желания пику, прошептала:
- Сними с меня трусики, ну, скорее же!..
У него не получалось - мешали какие-то резинки с боков, тянувшиеся к чулкам. Тогда она, не дожидаясь уже, попыталась направить его пику в себя. В голове у Вадима помутилось, и он, не заботясь больше ни о чём, грубо повалил её лопатками на подоконник и, впервые в жизни почувствовав обжигающую сладость вхождения в рай, с облегчением принялся толкаться в него снова и снова. Эти толчки показались ему полным и настоящим счастьем. Однако, из-за того, что он был намного выше Наташи и находился в неудобной позе, его сознание невольно отвлекалось на красную кирпичную стену дома, который был напротив и освещался уличным фонарём, на стёкла тёмных окон в нём, поблескивающих холодным лоском. А может, он был неопытен и не умел брать женщину стоя. Все эти дурацкие мысли и сомнения мешали ему, и он даже не понял как следует высшей точки своего наслаждения. Наташа мгновенно оттолкнула его от себя, а в следующий момент в аудитории вспыхнул свет.
Стоя под выключателем возле двери, на них смотрела, одетая в дорогу, Ольга. На пол она выронила ботики Наташи и стояла с её пальто и белой пуховой шапочкой на руках. Глаза - в изумлённом испуге, возмущённо воскликнула:
- Ты с ума сошла! Как ты могла?!. А как же Володя теперь?..
Они - тоже в испуге - отвернулись от неё. Наташа торопливо опустила вниз платье, Вадим натягивал брюки, упавшие ему на туфли. Оба слышали, как за спинами у них Ольга швырнула на пол пальто и, видимо, оценив нелепость ситуации, ринулась из аудитории.
Только после этого Вадим метнулся к преподавательскому стулу возле тёмной учебной доски и, схватив его, подбежал к двери. Засунув ножку стула в дверную ручку и почувствовав, что теперь они в безопасности, в отчаянии взмолился:
- Наташенька, прости, пожалуйста! Я ничего не помнил, у меня это впервые в жизни, понимаешь?..
- Да? - Она улыбнулась ему. - Тогда выключи свет, и мы сделаем всё ещё раз, но уже по-настоящему, чтобы ты запомнил меня навсегда.
Он не придал тогда значения её словам. Почему это нужно запоминать её, если он теперь женится на ней! Просто было не до того.
Пока Наташа устраивала в темноте постель на полу из своего пальто и его пиджака, он торопливо снимал туфли, брюки, всё. И вдруг почувствовал, что и Наташа легла на пальто совершенно нагой. Опять началось наваждение, и они отключились в счастливых ласках от всего мира. Теперь он ощущал лишь великое блаженство обладания женщиной и, прислушиваясь к её милому бормотанию и постанываниям: "Ой, как хорошо мне с тобой! Миленький мой, я никогда ещё не испытывала такого счастья!", толкался в неё с неослабевающей мощью и наслаждением. А потом пришло награждение самым главным орденом на земле - орденом Великого Блаженства. И наградила его этим Счастьем нежная и решительная Наташа. "Вот это и есть, наверное, настоящая любовь, - думал он, - любовь навсегда".
Пока он лежал так один и размышлял, Наташа нашла на преподавательском столе графин с водой, что-то там делала в темноте, а потом принесла ему мокрый носовой платок и попросила протереть им, как она выразилась, свой "перчик". А потом у них ещё раз была близость - долгая, прекрасная. Но затем Наташа заторопилась домой.
Никого в здании уже не было, свет везде был потушен. И когда на шум внизу, поднятый ими возле запертой входной двери явился дежурный вахтёр, они стали показывать ему номерок и просить выдать Вадиму из гардеробной его пальто и шапку. Подвыпивший старик, зевая, ответил:
- Заперто уже! А Васильевна ушла домой. Приходите днём, она вам и выдаст всё. А щас - прошу... - Он отпер дверь и выпустил их на мороз.
Наташа, обнимая Вадима, запричитала:
- Беги скорей домой, не надо меня провожать - простудишься!
Он запротестовал:
- Нет, мне не холодно! Где ты живёшь? Я провожу... Я люблю тебя!
- Нет, Вадик! - твёрдо ответила она. - Я заночую у знакомых - это здесь недалеко. У них телефон есть. Так что и маме позвоню, и твоих родителей предупрежу. Какой у них номер?
Он растерялся:
- А у нас телефона нет.
- Ну, тогда беги. Я тоже люблю тебя. Встретимся вечером, да?
- Где? - обрадовался он.
- В строительном институте, это рядом с моим домом. У них завтра... то есть, уже сегодня, - поправилась она, - тоже будет вечер с танцами. Договорились?
- Во сколько? - уточнил он.
- Приходи к 8-ми. Я буду тебя ждать в фойе против центрального входа.
Расстался Вадим с Наташей в непонятной тревоге. Почему-то появилось предчувствие, когда уже побежал, что убегает от неё навсегда. Может быть, оттого, что она долго и внимательно смотрела на него после каждого поцелуя, словно собиралась запомнить его лицо, и была при этом бесконечно печальной. Тем не менее, он тоже трижды поцеловал её - почему-то без ощущения счастья, торопливо - и побежал на проспект Маркса к троллейбусной остановке: "А вдруг ещё ходит какой-нибудь дежурный?.." К несчастью, ходил, и увёз его от неё навсегда.
3
В строительный институт Наташа вечером не пришла. Где искать её, он не знал. Ольгу он мог встретить теперь лишь после каникул. Но и в этом случае возможность каких-либо расспросов отпадала напрочь. Во-первых, после того, что подруга Наташи увидела, включив свет, он не посмеет к ней даже подойти. А, во-вторых, если бы и подошёл, она не стала бы с ним разговаривать - всё-таки соперница! Оставалась надежда только на саму Наташу. Если захочет, найдёт его через своих знакомых. Пила же она шампанское со Светой Лучко? А та живёт в общежитии и знает о нём всё - однокурсники.
Однако Наташа не появилась ни на другой день, ни на третий, и вообще до конца всех каникулярных дней. Пришлось подойти к Светке, когда начались занятия на факультете: