Шарлотта стояла, не в силах поднять глаз. Когда шаги тетушки и капитана стихли, Александр разжал объятия и отошел от нее.
– Прости, Шарлотта. Пожалуй, Хенк и твоя тетушка явились вовремя – мы могли совершить глупость, о которой потом горько бы сожалели. Я провожу тебя на берег, а там лейтенант Фицрой поможет тебе и леди Аделине подняться на борт.
Шарлотта не отрывала глаз от нежного розового цветка, на который она нечаянно наступила ногой.
– Я готова.
Они шли, держась поодаль друг от друга. Между ними снова разверзлась пропасть.
Глава 20
Поднявшись на борт «Прекрасной американки», Шарлотта поняла, что столкновение с леди Аделиной неизбежно. Сохраняя внешнюю покорность, а на самом деле твердо решив не уступать тетке, Шарлотта прошла вслед за ней по узкой лесенке и переступила порог каюты. Леди Аделина закрыла дверь, как бы отрезая для племянницы путь к сопротивлению. Грудь ее бурно вздымалась, тетушка пылала праведным гневом. Еще бы, ведь она поймала Шарлотту на месте преступления! Леди Аделина сложила руки на животе, ее мягкие, пухлые губы подобрались в ниточку.
– Ты меня чрезвычайно огорчила, Шарлотта.
– Мне очень жаль, тетушка.
– Никакие извинения не могут загладить твоей вины. Я заменяю тебе несчастную, безвременно ушедшую матушку, и мой долг потребовать от тебя объяснений. Впрочем, я не понимаю, чем ты можешь объяснить свой ужасный, глубоко безнравственный поступок. Почему… почему ты…
– Целовалась с Александром? – подсказала Шарлотта.
Леди Аделина содрогнулась.
– Я не в состоянии это повторить. Шарлотта! Как ты могла? Тем более по дороге домой! Ведь мы уже не в ужасном гареме, где нам приходилось следовать заведенным там правилам. Что сказал бы архидиакон Джефрис, узнай он, что леди, на которой он собирается жениться, добровольно согласилась на… на объятия другого мужчины? И не просто мужчины, а иностранца!
– А что, наши поцелуи были бы менее предосудительными, если бы Александр уродился англичанином? – возмутилась Шарлотта и, развязав ленточки шляпы, гневно швырнула ее на койку. – Знаете что, тетя? Мне наплевать на мнение архидиакона. Он задавака и лицемер. И я ни за что в жизни не выйду за него замуж! Тем более что я уже замужем. По-моему, вы об этом забыли. Пока что Александр не объявил о нашем разводе. И даст Бог, не объявит.
Грудь леди Аделины заходила ходуном.
– Нет, я не буду падать в обморок! – провозгласила она. – Хоть ты и выражаешься таким непристойным образом, я не упаду в обморок и не стану биться в истерике!
Однако, несмотря на столь решительное заявление, по ее розовым щекам медленно покатились две слезинки.
– О, Шарлотта! У меня голова идет кругом! Что, что с нами будет?
В порыве раскаяния Шарлотта обняла тетушку за плечи.
– Не плачьте, милая тетя. Я прекрасно понимаю вашу растерянность. Жизнь, которую мы вели в усадьбе, не имеет ничего общего с турецкими султанами и революционными войнами. Не говоря уж о поставке продовольствия мятежникам.
Леди Аделина вмиг успокоилась и потрясенно поглядела на племянницу.
– Господи! Да ты только представь себе, что мы сможем рассказать нашим дамам… если, конечно, благополучно вернемся домой. Ха! Жена сквайра умрет от зависти. Разве это сравнится с ее поездками к дочери в Париж? Шарлотта рассмеялась.
– Они вам не поверят, тетушка.
– Пожалуй, – вздохнула леди Аделина. – Ну и, конечно, о многом, что нам пришлось пережить, в приличном обществе не расскажешь.
– Например, о том, что в гареме на нас надели прозрачные штаны?
Леди Аделина в ужасе вскрикнула:
– Шарлотта! Обещай мне, что ты никогда… никогда не будешь упоминать про эти… одеяния.
– Обещаю, тетушка, – лукаво кивнула Шарлотта. – По крайней мере, при людях.
Леди Аделина издала еще один крик, но уже так, для проформы. Она присела на койку и нервно вытягивала нитку из рукава платья, не решаясь начать разговор по душам. Потом все-таки набралась храбрости.
– Шарлотта, мы почти всю жизнь провели вместе, и ты прекрасно знаешь, как я тебя люблю. Поэтому, умоляю, не думай, что во мне говорит любопытство. Поверь, мне вовсе не хочется походить на старуху, которая сует нос в чужие дела, и все же я считаю своим долгом поинтересоваться… Милая девочка, почему ты сказала: «Дай Бог, чтобы принц со мной не развелся?»
Шарлотта сосредоточенно вынимала из волос булавки и раскладывала их на столике.
– Я люблю его, тетушка, – наконец призналась она. – И хочу быть с ним всегда.
– Но ведь он совсем не похож на тех приятных молодых людей, что живут с нами по соседству! – робко возразила леди Аделина.
– Да, и, может быть, поэтому так мне нравится, – простосердечно сказала Шарлотта. – Да вы сами посудите, тетушка. Ежели я так прекрасно вписываюсь в наше светское общество, то отчего я до двадцати пяти лет ни разу не влюбилась? Большинство моих подруг вышли замуж, когда им еще не было и двадцати.
– Вероятно, они не путали влюбленность с замужеством, – печально произнесла леди Аделина. – Браки заключаются из практических соображений, моя дорогая. Чтобы преумножить собственность, создать прочный семейный очаг для воспитания детей. Любовь – прелестное, но, увы, недолговечное чувство. Разумная девушка сначала находит подходящего жениха и только потом уверяет себя, что она его любит. А ты всегда пыталась сделать наоборот. Шиворот-навыворот.
– Но, может быть, Александр мне подходит…
– Что ж, средствами он, конечно, располагает немалыми…
– Нет, я не о деньгах. Я имею в виду, что у нас похожие характеры, хотя выросли мы в таких разных условиях. Он умеет меня рассмешить и заставляет думать. Рядом с ним я оживаю, – Шарлотта понизила голос до шепота. – А когда он до меня дотрагивается, я вся воспламеняюсь.
– Ах, как это… как это, должно быть, неприятно!
– Нет, – тихо сказала Шарлотта. – Вовсе нет, тетушка. Это ошеломительное, мучительное, ужасное и… прекрасное чувство.
Леди Аделина вскочила и в полнейшем замешательстве пригладила волосы.
– Знаешь, дорогая… я думаю, мы пока оставим эту тему. Вполне может быть, что твои братья предпочтут признать твой брак. Все-таки, если разобраться, твой супруг – принц.
– Но, к сожалению, греческий, тетушка.
Однако леди Аделина не заметила, что ее дразнят.
– Шарлотта! Принц – это принц, и даже в лондонском свете, наверное, не будут возражать против его иностранного происхождения.
– Это вы верно подметили. В Лондоне люди так падки на моду, что, вполне вероятно, в новом сезоне все дамы будут охотиться за греческими принцами.
– В Сент-Леонардсе такого, разумеется, не произойдет.
Глаза Шарлотты лукаво вспыхнули.
– Ну что вы! Сент-Леонардс – совсем другое дело. Хотя… Послушайте, тетушка! Раз я стала принцессой, то, выходит, я теперь важнее леди Тимблеби, а вы ведь так мечтали, чтобы в нашей округе кто-нибудь переплюнул эту заносчивую особу.
– Пожалуй, ты права… Даже иностранные принц и принцесса считаются выше рангом, чем обыкновенный английский граф… или, скажем, герцогиня. – Кроткое лицо тетушки воинственно запылало. – А как, ты думаешь, леди Тимблеби должна будет к тебе обращаться? Иностранных принцесс тоже называют «ваше высочество»?
– Думаю, да, – откликнулась Шарлотта, обрадованная тем, что тетушка пришла в хорошее расположение духа. – Во всяком случае, леди Тимблеби наверняка должна будет мне кланяться и говорить «ваша светлость».
– Что ж, тогда ладно, – расплылась в улыбке леди Аделина. – Вернувшись в усадьбу, мы первым делом устроим бал. Позовем твоих братьев и представим принца соседям. О, это будет восхитительно!
Шарлотта сочла необходимым слегка охладить пыл тетушки.
– Но сначала мы должны убедиться в том, что Александр со мной не разведется.
И тут леди Аделина проявила неожиданную проницательность.
– Я полагаю, милая Шарлотта, – заявила она, – что ты найдешь способ убедить его не расторгать ваш брак.
«Прекрасная американка» неутомимо бороздила сверкающую синюю гладь Эгейского моря. Однако по мере того, как судно приближалось к заливу Арголикос, где находились владения Александра и осажденное временное правительство Греции, напряжение на борту возрастало.