Его товарищи по команде пытаются вмешаться, я слышу крики и вопли, и даже мое имя выкрикивают несколько раз, но ничто не может остановить меня в этот момент. Знакомое ощущение чистого адреналина мчится по моим венам, и я не могу насытиться им.
Это то, ради чего я живу. Это как электричество, бегущее по моим костям, которое подпитывает и накачивает меня энергией.
— Карсон, слезь с парня, пока не убил! — кричит кто-то.
Именно тогда я, наконец, прихожу в себя, останавливая любые дальнейшие атаки на него.
Я грубо бросаю бесчувственного ребенка на землю и отступаю. Учителя, сотрудники и школьники в ужасе смотрят на меня, пока несколько футболистов лежат передо мной, окровавленные и в синяках.
Я смотрю на Эллиота, который так же ошеломлен, как и я, и тяжело дышит.
Я еще раз окидываю взглядом зал, оценивая все, что только что произошло. Выражение, которое остается на каждом лице, навсегда напомнит мне о том, кто я внутри, независимо от того, как сильно я пытаюсь это скрыть.
Чудовище. Я чудовище.
Мы сидим в кабинете директора, кажется, уже несколько часов. Винни в ярости входит в дверь. Он даже не удостоил меня взгляда, он просто идет прямо в кабинет директора, когда двое его охранников встают снаружи. Ему пришлось бросить все и прилететь из Мичигана только ради меня, не говоря уже о том, что у Элайны сегодня девятый день рождения. Я чувствую себя ужасно.
— Зачем твоему отцу два огромных телохранителя?
Я игнорирую его вопрос, потому что даже я этого не знаю.
После того, что кажется вечностью, Винни, наконец, выходит из кабинета.
— Эллиот, ты можешь вернуться в класс, — Эллиот встает с явным потрясением на лице.
— Э-э, сэр? Разве нас не исключили? Даже не отстранили?
— Конечно нет, это была самозащита. Эти парни спланировали нападение, — выражение его лица становится суровым. — Верно, ребята?
Мы ошеломленно смотрим на него. Конечно, это была не самозащита, мы сами начали и закончили, но взгляд Винни говорит нам, чтобы мы просто заткнулись и согласились.
— Да, сэр, — Эллиот кивает, не добавляя больше никаких комментариев или вопросов.
— Верно, Карсон?
— Да, сэр.
Удовлетворенный тем, что мы оба поняли, он отмахивается.
— Теперь мне нужно вернуться к важным делам, которыми я занимался до того, как меня грубо прервали и выдвинули ложные обвинения против моего сына и его друга.
Директор хватает Винни за руку и сильно трясет, на лбу у него выступили капельки пота.
— Мне очень жаль, еще раз, Мистер Пенталини, пожалуйста, простите нас. Мне следовало бы догадаться… Карсон и Эллиот — наши лучшие ученики. Они никогда бы не сделали этого без веской причины.
Мы с Эллиотом переглядываемся:
— Какого хрена?
— Что ж, мистер Ноксин, в следующий раз, когда вы снова обвините моего сына в подобных вещах, я без колебаний возьму дело в свои руки. Понятно?
Я поражен силой и влиянием, которые волнами исходят от Винни. Он наполняет всю комнату легким, угрожающим присутствием. Меня поражает благоговейный трепет, который он излучает, чтобы манипулировать людьми только своими словами.
Единственное, что есть у человека в этой жизни — его слово.
Теперь я понимаю, что это значит.
— Конечно, сэр! Пожалуйста, дайте мне знать, если вам понадобится что-нибудь еще от меня. Вообще-то у меня есть два билета на завтрашний матч «Янкиз». Я собирался поехать с женой на годовщину, но, черт возьми, кому вообще нужно праздновать двадцать шесть лет вместе? — этот парень настолько же жалок, насколько и глуп. — Возьмите их и повеселитесь!
— Я уверен, что мальчикам понравится, да? — спрашивает Винни, глядя на нас с Эллиотом.
— Да, черт возьми! Они играют в «Ред Сокс»! Игра века. Спасибо, мистер Ноксин! Спасибо, мистер Пенталини! — Эллиот хватает билеты и выбегает из офиса, как будто они могут исчезнуть в любую секунду.
— Вы не будете возражать, если я заберу сына домой пораньше? — спрашивает Винни, крепко хватая меня за плечо, безмолвно предупреждая, что меня ждет нагоняй.
— О, конечно можете, всего хорошего, мистер Пенталини!
С этими словами мы выходим из школы и направляемся к черному «Кадиллаку», который ждет нас у крыльца.
Один из охранников садится на водительское сиденье, Винни — на пассажирское, а я сзади вместе с другим мужчиной. Я смотрю на водителя, понимаю, что никогда не видел его раньше. Винни замечает мой вопросительный взгляд.
— Карсон, это мой шурин Ромарио. Ромарио, это Карсон.