Движение в углу комнаты привлекает мое внимание. Дмитрий сидит на плюшевом диване взъерошенный и не выспавшийся. Под глазами у него мешки.
Он смотрит мне в глаза.
— Кукла, — прозвище, которым он меня называет, натянутое, почти грустное.
Паника и смятение одолевают меня, когда я думаю о том, что произошло, и в порядке ли мой ребенок.
Пожалуйста, господи, пусть с моим ребенком все будет хорошо.
— Р-ребенок? — мой голос хриплый, и с каждым словом мне кажется, что ножи режут горло.
Выражение его лица становится еще более серьезным. Затаив дыхание, я жду ответа.
— Мне нужно знать, мой ли это ребенок, Элайна. Спасибо, — последнее слово он говорит по-русски.
В голове у меня все перемешалось, но я хочу знать, жив ли еще мой ребенок. Я кладу дрожащую руку на живот и закрываю глаза.
— Пожалуйста, Дмитрий, пожалуйста, скажи, что ребенок выжил, — слезы катятся по моему лицу при мысли о том, что я потеряю весь свой мир.
— Да, кукла, ребенок еще жив. Я убедился в этом, — внезапное облегчение, которое я чувствую моментально. Я даже не заметила, как Дмитрий подошел к краю кровати и опустился на колени передо мной.
— Я заставил доктора сделать тебе тест на беременность, и он дал положительный результат. Я попросил сделать анализ ДНК, но он сказал, что ты должна быть на восьмой неделе. И если то, что ты говоришь, правда, и плод мой, то сейчас около четырех недель. У меня есть основания полагать, что этот ребенок не мой, кукла. Если я узнаю, что это правда, я без колебаний убью вас обоих.
Черт возьми, я здесь уже так долго? Мои чувства выживания резко включаются.
— Конечно, этот ребенок твой, Дмитрий. Я была на противозачаточных с Карсоном, а потом меня похитили. Это было почти четыре недели назад, — ложь так легко слетает с моего языка, что даже я поражаюсь, насколько убедительно это звучит. Тем не менее, я опустошена, узнав, что прошел уже месяц.
— Блять! — его кулак ударяется об пол. — То, что мои люди сделали с тобой… то, что я сделал с тобой… — он проводит рукой по лицу. — Мой ребенок, мой единственный наследник, которого, как я думал, у меня никогда не будет, почти умер от моей собственной руки.
Я молчу рядом с ним, не шевелясь. Внезапно он кладет холодную руку мне на живот. Я вздрагиваю от его прикосновения, и мурашки бегут по моей коже от отвращения.
— Я все исправлю, кукла, — и с этими словами он выходит из комнаты, оставляя меня наедине со своими мыслями.
Избитая и сломленная, я молча позволила нескольким слезам проскользнуть сквозь каменную маску лица. Единственный свет, который я вижу в конце этого туннеля, — мой ребенок, все еще борющийся за свою жизнь, и болезненное удовлетворение, которое я получу, как только убью Дмитрия, когда он меньше всего этого ожидает.
ГЛАВА 39
Карсон
Убийство. Кровь. Убийство. Кровь.
Это все, вокруг чего вращалась моя жизнь последний месяц.
— Клянусь, я не знаю, где она!
— Врешь! — кричу я, выливая еще одну кастрюлю дымящегося, горячего жира на тело мужчины. Он кричит в агонии, когда его кожа сдирается до костей.
— Пожалуйста, я умоляю тебя о пощаде!
— Мы видели тебя по камерам в ту ночь, когда ее похитили, ублюдок! — Джейс бьет мужчину, почти вырубая его.
Хватит чуши, я хватаю единственное устройство, которое вытянет из него правду.
Электрическая дрель.
Глаза мужчины вылезают из орбит.
— Мы не проявляем милосердия к предателям.
Ланс лежит на металлическом столе, совсем не похожий на человека, которого мы когда-то знали. Я подумал о каждой гребаной банде, которая знала бы о местонахождении Элайны, и пошел к ним, но никогда не думал, что нужно было только взглянуть на своих.
— Я узнал от гребаного мексиканского наркомана, что один из моих отвернулся от нас?!
Сначала я разыскал Фернандо — не только для того, чтобы закончить оставшуюся работу, но и потому, что понял, что он замешан в том, что произошло в Нью-Йоркских делах. Я и не подозревал, что, прежде чем прикончить этого гребаного ублюдка, он раскроет, кто был крысой в нашей организации, и кто все это время работал с русскими.
— Прости, Карсон, я не хотел, чтобы это случилось! Я не думал, что они будут похищать и пытать беременную женщину!