Дмитрий появляется в поле зрения первым, его глаза останавливаются на мне. Я не обращаю на него внимания, так как мой взгляд прикован ко второму мужчине.
Напряжение в воздухе сгущается, и даже мужчины в комнате почтительно замолкают, когда огромный мужчина наконец входит в комнату.
Именно тогда происходят две вещи, которые заставляют меня укорениться в ледяном страхе. Во-первых, Нина издает кровавый, пронзительный вопль при виде Максима Васильева, а во-вторых, он смотрит прямо на меня, и в его угрожающе расширенных глазах ясно читается убийство.
— Привет, Элайна, знал, что увижу тебя снова. Однако я думал, что это будет в объятиях твоего парня, печально известного Карсона. А не в объятиях твоих врагов.
Его суровый взгляд задел меня за живое, особенно при упоминании имени Карсона вслух.
Дмитрий трясется от гнева позади него.
— К черту этого итальянского идиота. Я позабочусь о том, чтобы он умер медленной и мучительной смертью.
Макс поворачивается к нему, хватая его за плечи. Его черные глаза расширились еще больше.
— Ты достаточно сделал. Тебе повезло, что я не раздавил тебя голыми руками и не убил за то, что ты начал войну без моего разрешения!
Дмитрий съеживается от страха, и во мне поднимается отвращение. Он не мужчина. Дмитрий — трус. Трус, который использует других, чтобы внушить страх и накормить свое уязвленное эго.
— Но он… он убил моего отца!
Макс издает невеселый смешок, от которого даже самые мерзкие мужчины братвы чувствуют себя неловко.
— Твой отец был еще большим мудаком, чем ты. Он заслуживал смерти, и я тоже начинал терять терпение. К счастью, кто-то добрался до него раньше меня.
Дмитрий краснеет от гнева, и я вижу, что он изо всех сил старается не огрызнуться.
— Давай. Скажи, что хочешь сказать, — хватка Макса становится крепче, и его глаза блестят от тошнотворной потребности покончить с Дмитрием, но тот кланяется в поражении.
— Ты дурак, — сплевывает Макс, опуская Дмитрия на колени и бросая в его сторону уничтожающий взгляд. — Дурак, который из-за своей наивной глупости убьет себя и своих людей. За что? За шлюху? За беременную шлюху? Она — испорченный товар в глазах мафии. Теперь она — собственность братвы.
Я хмурю брови, вспоминая, что Макс сказала Карсону в ночь Рождественского гала-концерта. Они в итоге встретились?
Нина издает на заднем плане какой-то звук, похожий на рыдание, привлекая внимание Макса. Его пристальный взгляд заставляет ее дрожать от страха.
— Пожалуйста, Пахан* Васильев, помилуй! Я не хотела, чтобы это случилось именно так! — Нина отступает еще дальше в клетку, как будто это каким-то образом спасет ее.
Макс кружит вокруг стальных прутьев, все больше и больше возбуждаясь от звуков ее мольбы.
— Дмитрий сказал, тебя наняли, чтобы ты была его глазами и ушами против итальянской мафии, да?
Она дрожит от страха:
— Д-да.
— И ты по глупости влюбилась в одного из них, не так ли?
Она сначала смотрит на меня, потом склоняет голову.
— Да.
Макс цокает.
— Глупая, глупая девчонка. Ты позволил ревности встать на пути работы, а теперь посмотри, где ты, — усмешка пробегает по его лицу, когда она отходит от него в глубоком страхе.
— Я сделала все, что велел мне Дмитрий! Я дала ему всю информацию, и даже настроила их верного парня Ланса против них и заставила его работать на нас! Пожалуйста, Пахан!
Я громко ахаю, Ланс?! Боже, мы должны были догадаться! Он был готов продать за нее свою проклятую душу, и, по-видимому, сделал это с легкостью.
Дмитрий невесело смеется.
— И что теперь? Думаешь, что твои долги погашены? Давай не будем забывать, девочка… ты все еще являешься собственностью братвы. Без нас ты была бы бездомной шлюхой, если бы Дмитрий не дал тебе работу своей крысы, — продолжает Макс.
— Пошел ты, Дмитрий! Пошли вы все к черту! Особенно ты… — ее безумные глаза останавливаются на мне. — Лучше бы они убили тебя в тот момент, когда я подсыпала тебе в рюмку!
Мои глаза расширяются: я догадывалась, что это она меня подставила! Вот сука!
— Тишина! — по-русски кричит Макс, заставляя всех в комнате вытянуться по стойке смирно. — Я устал от этой чепухи! Итальянцы знают, что это была ты, а я, например, не очень хорошо отношусь к тем, кто попадается, — Макс свистит в тишине, и из тени появляются два страшных больших и голодных ротвейлера.
Они рычат, проходя мимо мужчин, и стоят по обе стороны от Макса со свисающей слюной, они жадно смотрят на Нину из клетки.
Она снова кричит, и слезы текут по ее лицу.