Он коротко кивает мне в зеркало заднего вида, и я отвечаю ему тем же, не заботясь о формальностях.
— Значит, целая футбольная команда, да? — спрашивает Ромарио, выезжая в переполненный транспортными потоками город.
Я пожимаю плечами в ответ.
— Они это заслужили. Я бы провел с ними еще десять раундов. Придурки.
Винни и Ромарио бросают друг на друга взгляды, которые я не могу понять. На лице Ромарио появляется лукавая улыбка.
— Ну что будешь делать, Винченцо?
Я хмурю брови, гадая, о чем, черт возьми, они говорят.
— Он еще не готов, Ро. Всему свое время.
И с этими словами разговор прекращается, начинается новый, который заставляет меня чувствовать себя еще более дерьмовым, чем раньше.
— Моя бедная tesoro была убита горем из-за того, что мне пришлось так внезапно покинуть ее день рождения. Ты бы видел выражение ее лица, — Винни качает головой, издавая низкий смешок. — Эта девушка будет моей смертью, клянусь.
— Не могу дождаться, когда у нас с Вэл появятся собственные дети, она молилась об этом. Видит бог, мы уже давно пытаемся.
Я отключаюсь от остальной части разговора, коря себя за то, что испортил день рождения девятилетней девочки из-за беспорядка, который я постоянно навожу. Я с горечью провожу рукой по своим растрепанным кудрям. Почему я просто не могу быть нормальным?
Я чувствую, как все глубже и глубже погружаюсь в темноту, не видя выхода.
Этой ночью я смотрю в потолок, Винни входит в мою комнату и садится на край кровати.
— Так ты расскажешь мне, что на самом деле произошло сегодня? — спрашивает он с понимающим видом.
Я игнорирую его и пожимаю плечами.
— Не о чем говорить, Вин, это просто случилось и все.
— Чушь собачья, сынок. Человек не просто выводит из строя целую футбольную команду, травмируя ее до такой степени, что, вероятно, они не будут играть до конца сезона. Так не бывает, малыш.
Я выдохнул, раздумывая, сказать ему правду или нет. Правда, которая грызла меня весь день. Я решаю: либо сейчас, либо никогда
— Не могу объяснить… я был словно чудовищем.
Винни постукивает по краю кровати, молча предлагая мне сесть рядом. Я так и делаю, и он успокаивающе обнимает меня за плечи.
— Что бы это ни было, Карсон, ты можешь мне сказать. Может, я и не твой биологический отец, но это не мешает мне относиться к тебе, как к собственной плоти и крови. Что бы тебя ни беспокоило, можешь сказать мне.
Я вздохнул, выкладывая свою правду единственному человеку, которому могу довериться, независимо от обстоятельств.
— Этот глупый Филипп постоянно нападает на девочек, как будто они для него не более, чем грязь. Он издевается над ними, заставляет их плакать, и я даже видел, как он толкнул одну. Сегодня он толкнул меня, и я не смог остановиться. Я хотела причинить ему боль. Очень-очень сильно. Особенно, когда он сказал что-то про моего отца, — я делаю паузу, пытаясь успокоить гнев. — Он все время нападает на невинных людей, и это неправильно, Винни. Так что я просто… — рявкнул я. — Я не мог себя контролировать. Весь гнев, все мое разочарование просто вырвались наружу, и я не мог остановить это. И знаешь, что было хуже всего?
Он не отвечает, только подбадривает меня кивком.
— Хуже всего было то, что я наслаждался каждой секундой. Кровь, ощущение того, как мой кулак соприкасается с их телами, сила во мне, выражение страха в их глазах, просто прилив всего этого… Винни, мне это нравилось, и я хотел большего. Как и в первый раз. Разве это не делает меня чудовищем?
Во взгляде Винни мелькает печаль.
— В каждом из нас есть демоны и монстры, сын мой, и у каждого есть способы кормить их. В мире, в котором мы живем, эти монстры могут быть либо твоим лучшим другом, либо злейшим врагом, в зависимости от того, насколько хорошо ты их контролируешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Если раньше у меня и были сомнения, то теперь я знаю, что ты преуспеешь в этой жизни, тебе просто нужно правильное руководство. Ты еще не готов, но в свое время я буду тобой гордиться, сынок.
Меня охватывает смятение.
— Ты говоришь загадками, Винни, я не понимаю, что ты имеешь в виду. В какой жизни мне будет хорошо?
— Той, для которой ты всегда был предназначен, — он делает паузу, прежде чем продолжить, — И знаешь, нет, сын мой, это не делает тебя чудовищем, это делает тебя защитником. Ты защищаешь тех, кто тебе дорог, несмотря ни на что. И это должен делать мужчина. Но ты должен контролировать эти побуждения, прежде чем они станут контролировать тебя. И когда-то меня не станет, чтобы убирать за тобой беспорядок, как сегодня, — он встает и тянется к двери, но я останавливаю его.